Тейт, хоть и подозревал, что она с ним не вполне откровенна, все же моментально сделал крутой поворот, понимая, что своим поведением может усложнить ей жизнь.

— Не могли бы мы завтра пообедать вместе?

На лице у Клер было написано сожаление, когда она отрицательно покачала головой.

— Боюсь, я не могу отменить заранее назначенную встречу.

— Тогда, может, в другой раз? — спросил он. — В удобное для вас время.

Уже открывая дверцу машины, она кивнула:

— С огромным удовольствием.

Беспокойство за ее состояние не отпускало Тейта, и он решился его высказать:

— Вы уверены, что с вами все в порядке?

Она подняла на него глаза.

— Совершенно уверена, благодарю вас.

— Если вам нужно с кем-нибудь поговорить…

— Нет-нет, правда, спасибо.

Ее голос, такой мягкий и сдержанный, тем не менее напомнил ему завуалированную шелком сталь. Тейт отдавал дань уважения такому проявлению мужества. Он нутром чувствовал, что это качество составляет основу ее личности. Он отдавал дань уважения ее самообладанию и выдержке, но продолжал настаивать, потому что не хотел, чтобы она обвела его вокруг пальца. Он просто-напросто не верил ее заверениям, что ее жизнь тиха и размеренна.

— Если вы вдруг передумаете, то найдете во мне чуткого слушателя, Клер Дункан.

— Я вам охотно верю, мистер Ричмонд.

Он покачал головой.

— Прошу вас — Тейт.

— Я вам верю, Тейт, — тихо повторила она и, опустившись на сиденье, пристегнула ремень безопасности.

Тейт провожал ее машину взглядом, пока она давала задний ход и выруливала со стоянки. Он смотрел, как она резко увеличила скорость, уже выехав на магистраль. Он не сдвинулся с места, даже когда она исчезла из виду. Поднявшееся в нем желание заставило его забыть обо всем. За всю свою взрослую жизнь он не мог припомнить случая такой острой реакции на женщину. Клер Дункан поднимала в нем волну чувств столь новых, неизведанных, неожиданных, что он не совсем представлял себе, как с ними справиться. Никоим образом это не походило на те ощущения, которые он испытывал во время непродолжительных связей с другими женщинами. К мощному чувственному желанию примешивались нежность и желание заботиться о ней, восхищение ее женственностью и мужеством, уважение.

Кроме того, Тейт не мог избавиться и от чувства тревоги за Клер. Эта тревога лишь усилилась и прочно угнездилась в его душе, с тем чтобы, как выяснилось позже, неустанно грызть его следующие несколько дней.

Через пару минут Тейт зашагал к своей машине, и от его внимания ускользнуло, что какой-то незнакомец, укрывшись в тени почтового фургона, упорно не сводит с него глаз.

3

Ранним субботним вечером Клер, в широкополой соломенной шляпе и солнечных очках, бесцельно шагала по дорожке просторного курортного комплекса.

Недавняя беседа с отцом и случайная встреча с телерепортером, которая могла ей дорого стоить, укрепили ее решение как можно дольше сохранять инкогнито. Она подозревала, что впереди ее ждут несколько нелегких месяцев, а потому хотела насладиться этими последними мгновениями тишины и спокойствия.

День выдался чудесный, прямо-таки идеальный для весны на побережье Флориды. Такие дни обычно запечатлевают на почтовых открытках и вовсю расхваливают в туристических справочниках.

Клер решительно выбросила из головы все дела, стряхнула с себя усталость, завладевшую ее телом после многочасовой расшифровки результатов тестов, магнитофонных бесед и собственных записей по делу Энрике Сантьяго. Этот человек, которого временно поместили в ближайшую федеральную тюрьму, не относился к числу ее обычных пациентов, хотя она и наблюдала нескольких заключенных в самом начале своей карьеры психотерапевта.

Судья Бентон, уверенный в ее компетентности и лояльности, попросил ее провести психиатрическую экспертизу, и Клер теперь должна была на процессе подтвердить вменяемость Сантьяго и его способность отвечать за свои действия по закону. До сих пор начало процесса откладывалось именно из-за этой экспертизы. Все предыдущие столкновения этого человека с представителями закона заставляли всех, кто был связан с этим делом, проявлять максимум осмотрительности.

На первый взгляд задача, поставленная перед Клер судьей Бентоном, казалась довольно простой, но Клер предвидела определенные сложности, связанные с ее свидетельскими показаниями. Причем сложности как для нее самой, так и для следствия, особенно в том случае, если судья вынесет решение начать обвинительный процесс.

Клер испытывала личную неприязнь к Сантьяго и ко всему, что он олицетворял собой. Для нее он оказался очень непростым объектом психиатрического исследования. Его настроение и реакция на вопросы ее тестов менялись день ото дня.

Клятвенные заверения в полнейшей невиновности чередовались у экс-диктатора с угрозами по возвращении на родину расправиться со своими противниками самыми жестокими способами. Он неоднократно требовал от нее раскрытия инкогнито и угрожал страшной местью, если Клер не согласится с утверждением его адвоката о невменяемости подзащитного.

Клер была уверена в точности своего медицинского заключения и тем не менее старалась соблюдать строжайшую объективность во время длительных бесед, которые ей приходилось вести в его камере под усиленной охраной. За прошедшие недели она не раз напоминала себе слова своего научного руководителя по психиатрии. Он учил ее, что для того, чтобы отлично делать работу, совсем не нужно относиться к пациенту с симпатией.

Клер, довольная, что накрепко усвоила этот урок в самом начале учебы, решила теперь выбросить Сантьяго из головы до тех пор, пока ее не вызовут в суд. Передышка была ей просто необходима. К Сантьяго она вернется, когда займет место свидетеля в зале суда. Опыт подсказывал ей, что эта процедура сама по себе станет для нее нелегким испытанием.