Каковы же мотивы убийства? – Взять несправедливо нажитые процентщицей деньги, "посвятить потом себя на служение всему человечеству", сделать "сотни, тысячи добрых дел…"? Такова форма самозащиты, самообмана, попытка скрыть за добродетельным фасадом истинные причины. В минуты жестокого самоанализа герой осознает это.

И Достоевский, по словам Ю. Карякина, открывает "тайную корысть видимого бескорыстия" [77] . Она основывается на суровом жизненном опыте Раскольникова, на его "правде", по-своему понятой молодым человеком, на личном неблагополучии, неустроенности, на правде о мытарствах родных, на правде о недоедающих детях, поющих ради куска хлеба в трактирах и на площадях, на беспощадной реальности обитателей многонаселенных домов, чердаков и подвалов. В подобных ужасающих реалиях справедливо искать социальные причины преступления-бунта против действительности, которые первоначально воплощались лишь в умозрительных (мысленных) построениях героя.

Но мысленно отрицая существующее зло, он не видит, не хочет видеть того, что противостоит ему, отрицает не только юридическое право, но и человеческую мораль, убежден в тщетности благородных усилий: "Не переменятся люди, и не переделать их никому, и труда не стоит тратить". Больше того, герой убеждает себя в ложности всех общественных устоев и пытается на их место поставить придуманные им самим "головные" установления вроде лозунга: "да здравствует вековечная война". Это неверие, подмена ценностей – интеллектуальный исток теории и преступной практики.

Современный мир несправедлив и незаконен в представлении Раскольникова. Но герой не верит и в будущее "всеобщее счастье". Идеал социалистов-утопистов представляется ему недостижимым. Позиция писателя здесь совпадает с позицией главного героя, как и со взглядами Разумихина на социалистов вообще. "Я не хочу дожидаться "всеобщего счастья". Я и сам хочу жить, а то лучше уж и не жить".

Этот мотив хотения, возникший в "Записках из подполья", в "Преступлении и наказании" будет повторяться ("Я ведь однажды живу, я ведь тоже хочу…"), перерастая в мотив своенравия, самоутверждения любой ценой. "Самолюбие непомерное", присущее герою, рождает культ абсолютного своеволия. В этом психологическое основание теории преступления.

Сама теория излагается в газетной статье Раскольникова, напечатанной за полгода до преступления, и пересказывается двумя участниками одной встречи: следователем Порфирием Петровичем и Раскольниковым. Диалог после убийства на квартире следователя – важнейший, кульминационный в идейном развитии конфликта эпизод. Главная мысль, в которую верит (!) Раскольников, выражена лаконично: "Люди, по закону природы, разделяются вообще на два разряда: на низших (обыкновенных), то есть, так сказать, на материал, служащий единственно для зарождения себе подобных, и собственно на людей, то есть имеющих дар или талант сказать в своей среде новое слово".

Уже сама мысль Раскольникова как бы разделила, расколола общество – не отсюда ли еще один смысл фамилии героя? В формулировке ее – идея элитарности (избранности), презрение к основной части человечества.

Подкрепить теорию призваны имена выдающихся личностей, исторических деятелей, примеры из всемирной истории. Образ Наполеона из фигуры конкретной, исторической превращается в голове Раскольникова в символическую. Это воплощение абсолютной власти и над людьми, и над ходом истории, а главное – над кардинальными законами жизни, символ безусловной "разрешенности".

В ход идут и рассуждения о законах природы, и размышления о движении человечества к цели, о смене настоящего будущим. Раскольников, даже излагая статью устно, умело прибегает к хитроумным демагогическим доводам, опирается и на философские законы, и на точные житейские наблюдения. Но в демагогии таится скрытая ловушка, страшная опасность. Все аргументы призваны убедить в том, что материал, масса, низшие обязаны быть послушными, а необыкновенные – разрушители настоящего во имя лучшего – имеют право перешагнуть через любые преграды: "через труп, через кровь". Возникает ключевая фраза: "Право на преступление".

Раскольников пытается самовластно отменить то, что – плохо или хорошо, – но сохраняло человечество от самоуничтожения: содержащееся в религиозных заповедях, писаных или неписаных законах, моральных запретах – вето на преступление, как бы исторически изменчиво ни было это понятие. "Я принцип убил", – самоуверенно и цинично заявляет герой после кровавой расправы над беззащитными. Преграды, отделяющие моральный поступок от аморального, гуманный от антигуманного, не раз сдерживающие людей у края бездны, по убеждению Раскольникова, – "предрассудки, одни только страхи напущенные, и нет никаких преград".

Одним из ведущих мотивов конкретного преступления стала попытка утвердить само право на вседозволенность, "правоту" убийства. М. М. Бахтин говорил об испытании идеи в романе: герой-идеолог экспериментирует, практически стремится доказать, что можно и должно переступать, "если вы люди сколько-нибудь талантливые, чуть-чуть даже способные сказать что-нибудь новенькое".

Отсюда вытекает второй важнейший мотив преступления: проверка собственных сил, собственного права на преступление. Именно в этом смысле следует понимать слова, сказанные Раскольниковым Соне: "Я для себя убил". Разъяснение предельно прозрачно: проверить хотел, "тварь ли я дрожащая или право имею…"