Образ Ставрогина дал основание видеть в мистериальном конфликте гордости и смирения и – шире – во всей философско-эстетической концепции романа "Бесы" преломление так называемой "учительной литературы" в лице знаменитого христианского подвижника Иоанном Лествичника и выдающегося деятеля русской церкви Нила Сорского [82] .

Творчески перерабатывая традиции христианской литературы, библейские, фольклорно-мифологические и известные в мировой литературе ситуации и образы, Достоевский добивается динамики развития действия и драматизма повествования. Оно ведется от лица хроникера-очевидца, "не знающего" дальнейших событий и "заинтригованного" вместе с читателем. Этот композиционно-повествовательный прием повторится в двух последних романах Достоевского. Страшный пожар, кровавые преступления в доме Лебядкиных, расправа над студентом Шатовым, отшатнувшимся от "движения", превращают жизнь города в бесовскую вакханалию. В ее орбите – бессмысленная гибель Лизы Тушиной, смерть Марии Шатовой и т. д.

Идейное самоустранение Кириллова также связано с "бесовщиной", хотя имеет и глубокие самодостаточные причины. Когда-то Ставрогин, которого Кириллов почитал за учителя, проповедовал ему атеизм, поэтому традиционного бога этот герой не признает. Он считает, что человек может путем самосовершенствования достичь необыкновенного, божественного могущества. "Если нет бога, то я бог". Могущество и высшую свободу он видит не во власти над людьми, а во власти над самым ценным – собственной жизнью: "Я обязан себя застрелить, потому что самый полный пункт моего своеволия – это убить себя самому". В этой сюжетной ситуации отчетлив мифологический фон: в образе Кирилова парадоксально проявляются черты одновременно жреца и первой искупительной жертвы во имя перерождения человека в Человекобога: "Я начну, и кончу, и дверь отворю. И спасу". Преодолевая животный страх, Кириллов стреляется. Демонстрирует ли он тем самым силу человеческого духа? С точки зрения христианской нравственности – нет, ибо человек не вправе распоряжаться Промыслом Бога. Кроме того Кириллов, беря в предсмертной записке на себя грехи Верховенского и его "пятерки", объективно помогает "бесам".

Другое самоубийство – самоубийство Ставрогина, не вынесшего собственного сатанизма, – закономерный итог духовного и практического нигилизма. К нигилистам Достоевский приравнивает не только экстремистов 70-х годов, но и либералов-западников, демократов-шестидесятников и даже их "отцов" из поколения сороковых (образы Степана Трофимовича Верховенского и писателя Кармазинова). Однако не менее, чем прошлому, роман оказался открытым будущему: именно его отличают катастрофические провидческие мотивы, оправдавшиеся в XX в. грозные социально-исторические прогнозы.

Идею плодотворной преемственности поколений русских людей Достоевский пытается выразить в романе "Подросток" (1875). Главный герой его Аркадий Долгорукий – плод "случайного семейства", однако он носит в себе лучшие задатки, обусловленные приобщением к традициям православного крестьянства и передовых дворян. Из дворовых крестьян его мать Софья и венчанный с нею Макар Иванович Долгорукий, странствующий по Руси "народный святой". Они и есть та самая почва, с которой должна, согласно идеалам писателя, слиться дворянская интеллигенция, представленная образом настоящего отца подростка Версилова. Аристократ Версилов относится к числу тех "скитальцев", что три десятилетия назад, ища истины, уверовали в "золотой век", но разочаровались в нем как в великом "заблуждении человечества". В образе этого героя несомненный отсвет личностей Герцена, Огарева, возможно, Белинского. Этот русский европеец, в отличие от героев "Бесов", написан Достоевским с явной симпатией. Он наделен лучшими человеческими качествами: честностью, благородством и достоинством. Неприкаянность и слабость Версилова проявляются в запутанных отношениях с двумя женщинами – благообразной, тихой Софьей и жизнерадостной, деятельной вдовой Ахмаковой, каждая из которых по-своему любима им.

Однако для Аркадия его отец долгое время остается загадкой. Приблизиться к нему, понять его, вернуть к матери – одна из двух сверхидей двадцатилетнего юноши. Вторая – не менее привлекательная в начале развития действия – стать российским Ротшильдом, обрести "миллион", но, как и в "Преступлении и наказании", не ради самих денег, а во имя тайно лелеемой власти над людьми (очевидна образная перекличка с пушкинским "Скупым рыцарем"). Что одержит верх в сознании подростка: идея "золотого века", ротшильдовская мечта или христианские заповеди? Приобретение подлинных ценностей в жизненных перипетиях, в сложном процессе взросления – основное содержание романа. Если при этом учесть ощутимые традиции Руссо, посвятившего свои книги теме воспитания человека, то жанровую разновидность "Подростка" следует определить как роман-воспитание.

В 1873 г. Достоевский осуществляет еще одно творческое начинание: издает "Дневник писателя", который появлялся в печати с некоторыми перерывами до 1881 г. По существу, он стал журналом одного автора. Здесь печатались небольшие по объему (сравнительно с романами), но признанные шедеврами произведения: "Мальчик у Христа на елке", "Бобок", "Кроткая", "Сон смешного человека". В "Дневнике писателя" нашли выражение самые разные, порой противоречивые суждения, но общий пафос книги следует назвать истинно демократическим: "Я никогда не мог понять мысли, что лишь одна десятая доля людей должна получать высшее развитие, а остальные девять десятых должны лишь послужить к тому материалом и средством, а самим оставаться во мраке".

Важной вехой духовной биографии Достоевского стала поездка в Оптину пустынь – козельский монастырь, центр русского "старчества". Примечательно, что вместе с писателем Оптину пустынь посетил видный русский философ Вл. С. Соловьев.

Это произведение – итог творчества писателя (1879–1880). В романе с самого начала ощущается житийная ориентация повествования. Это касается сюжетных линий, связанных со старцем Зосимой, семей Карамазовых: Алешей, Митей и даже Федором Павловичем и Иваном [83] . Сама манера и принципы изложения событий также ориентированы на древнерусскую традицию: установка на безыскусную беспристрастность, назидательные пассажи, включение религиозно-философских рассуждений и моралистических сентенций и т. д. Вновь, как и в "Бесах", повествователь-хроникер выступает как летописец и агиограф.

В центре писательского внимания – события, развернувшиеся в городке с говорящим именем Скотопригоньевск, где очевидней (по сравнению со столицей) противоречия, раздирающие русскую натуру, да и сам национальный дух. Семья Карамазовых, вариант "случайного семейства", становится художественной моделью общероссийских антиномий. Это, с одной стороны, разрушение патриархальных начал, утрата православных основ жизни, духовный нигилизм и имморализм, с другой, – христианское подвижничество, центростремительные духовные силы, обуславливающие прочность кровного и религиозного братства, наконец – соборность.