Нелл мысленно отметила, как искусно он увел разговор в сторону от таинственной незнакомки, разбившей ему когда‑то сердце, но еще больше ее поразила та искренняя теплота, с которой он говорил о графине.

— Вы знали ее? — спросила Нелл.

— Разумеется.

Ну конечно! Он же был взят графом Рашденом под опеку, и его супруга наверняка помогала ему воспитывать будущего наследника титула.

Нелл нахмурилась. Нет, что‑то тут не сходилось.

— Ваша мать… вы говорите о ней так, словно она жива, — недоуменно проговорила Нелл.

— Да, она жива.

— Тогда каким образом вы оказались воспитанником графа Рашдена?

На лице Сент‑Мора мелькнула печальная улыбка.

— Ваш отец считал, что я недостаточно подготовлен, чтобы удостоиться чести получения графского титула.

— Значит, ваша мать… — после секундного колебания сказала Нелл, — она просто разрешила ему взять вас на воспитание? Она вас отдала ему?

На щеках Сент‑Мора задвигались желваки. Ее вопрос задел его за живое. «Это хорошо, что оно у него есть, живое», — подумала Нелл.

— У Рашдена был настоящий талант убеждать окружающих в огромной важности собственной персоны. Полагаю, моим родителям и в голову не пришло возражать ему.

Как ужасно!

— Значит, у нас с вами есть кое‑что общее, — произнесла она, пораженная его словами. — Если вы не ошибаетесь насчет моего происхождения, нас обоих оторвали от родной семьи.

Их взгляды встретились.

— Пожалуй, да, — сказал он. — Только ваши родители хотели вас вернуть.

В его словах не прозвучало ни тени жалости к себе, но подчеркнуто ровная интонация сама по себе свидетельствовала о значительном усилии говорить без эмоций.

Ей вдруг стало стыдно. Она всячески поддевала его ради удовлетворения собственного самолюбия и вот теперь получила наконец доказательство того, что у него тоже есть чувства. Предательство родителей терзало его сердце.

Смягчившись, Нелл коснулась его руки.

— Мне очень жаль…

Саймон посмотрел на ее руку, лежавшую на его предплечье.

— Не надо. Что было, то было.

— Вы поддерживаете отношения со своими родителями?

— Какое это имеет значение? — удивился Сент‑Мор. — Отец уже умер, а что касается матери… Полагаю, у нас достаточно теплые отношения.

Он неуловимым движением отстранился, и Нелл смущенно спрятала руку в карман, сжав ее в кулак. Там, где она воспитывалась, дружеское прикосновение было обычным делом.

Меняя тему разговора, Сент‑Мор кивнул в сторону портрета графини:

— Видите книгу у нее на коленях? Это великолепно иллюстрированная «Божественная комедия» Данте. Скорее всего вы любовь к чтению унаследовали от нее.

— У вас есть эта книга? — послушно сменила тему разговора Нелл. — Мне бы хотелось почитать ее.

— Нет, — помрачнел Сент‑Мор. — Все книги графини были проданы.

— Ах вот как, — с сожалением вздохнула Нелл и перешла к предмету, который наверняка не мог расстроить Сент‑Мора. — Мне бы хотелось иметь такое платье, как у нее.

Платье графини было щедро украшено светлыми кружевами. Должно быть, они стоили целое состояние и могли бы составить неплохую финансовую страховку для девушки из бедного квартала.

— Оно несколько старомодно, впрочем… почему нет? Закажите такое вашей модистке, если хотите. — Саймон засмеялся. — Создайте новый стиль, верните такие платья в моду.

Разумеется, он шутил.

— Теперь вы понимаете, что именно я вам предлагаю, — посерьезнел он. — Не просто деньги, но власть и высокое социальное положение, которыми вы сможете пользоваться как вам будет угодно.

Нелл не видела особой разницы между деньгами и властью, но вежливо кивнула в знак понимания и согласия.

Но ей не удалось обмануть Сент‑Мора.

— Нелл, дорогая моя, — вздохнул он, — разве у вас нет воображения? Разве вы не знаете, как всем этим воспользоваться?

Она нахмурилась, услышав слова «дорогая моя». Она постоянно слышала их от ирландских парней, но в устах Сент‑Мора они звучали по‑иному, как‑то волнующе. Такие, как он, называли девушек, таких как она, «дорогой» только в шутку, не иначе. «Дорогуша, будь лапочкой, принеси мне еще стаканчик» или «Дорогуша, я плачу тебе не за то, чтобы ты болтала».

— Я не совсем вас понимаю, — покачала она головой.

Он подошел к ней ближе. И еще ближе.

— Дорогая моя девочка, — нежно проговорил он, прикасаясь к мочке ее уха.