Шрифт:
Лицо Наги застыло. Такая сердито дернул Наоэ за рукав, но тут девушка все-таки ответила:
– Я просила смелости.
– Что..?
– Чтобы продолжать жить без мамы. Даже если никто не защитит меня… Вот какое было мое желание, ведь мама всегда говорила, что Драконий бог исполнит все, что я захочу.
Повисло молчание.
– Знаете, я ведь плакса: чуть что - сразу в слезы… Вот и хотела стать храбрее, хотела жить дальше и не плакать.
Все смотрелись довольно-таки озадаченными.
– Вот оно как…
– Я странная?
– Наги просительно взглянула на Чиаки.
– Я ненормальная? Разве просить о таких вещах странно?
Все взгляды скрестились на Наги, глаза ее не лгали. Чиаки бодро откликнулся:
– И ничего не странно.
Наги не отводила глаз.
– Все путем, все хорошо будет. Я тебе как слуга Драконьего бога обещаю, твое желание обязательно сбудется.
– Чиаки-сан…
– Конечно, я обо всем знал, мы ведь слуги Драконьего бога. Он услышал твои молитвы. Ты сильная девочка и пройдешь через любые сложности, - Чиаки печатал слова, будто накладывая внушение, но под конец ободряюще улыбнулся: - Правильно я говорю?
Тут перед воротами затормозил черный Cedric, из него выскочили двое мужчин с бледными лицами и бросились к девушке:
– М-мисс Наги!
– это были секретарь Сиохара - Ямамото и водитель Аоки.
– Куда вы делись? Мы так…так переживали!
– П-простите…
– Я услышал, что вы остались ночевать одна, и позвонил рано утром, но никто не ответил… И потом окно открытое и все в жутком беспорядке…
– Да уж, но мы так рады, что с вами все хорошо!
Чуть не плача, Аоки обнял Наги. Чиаки, Наоэ и Такая переглянулись и неловко заулыбались. А потом Чиаки положил ладонь на голову Наги:
– Увидимся, Наги.
– Чиаки-сан…
– Не думаю, что еще что случится, но если вдруг - зови меня. Примчусь, где бы ни был.
Девушка сверлила его взглядом:
– Правда придете?
– Угу, обещаю, - Чиаки выудил из кармана тигра из папье-маше и протянул Наги: - Держи моего заместителя. Зови в любое время.
– Ага…
– Даже если просто станет одиноко, ладно?
Чиаки потрепал девушку по голове и отправился было к машине, но Наги окликнула его:
– Чиаки-сан!
Он повернулся и увидел солнечную улыбку:
– Спасибо!
Чиаки тоже улыбнулся и помахал. Подождав, когда все усядутся, Наоэ нажал на газ. Наги, стоя в саду, провожала Presia взглядом, пока автомобиль не скрылся из виду.
– Я тут подумал, значит, все насчет проклятия просто злые слухи, - пробормотал Наоэ.
– Интересно, то, что она ненавидела Сиохара - тоже ложь?
– Как знать, - туманно отозвался Чиаки и добавил: - Хоть она и не желала ему смерти, но я все-таки думаю, что ненавидела, иначе онре Хисахидэ не вселился бы в нее.
– Значит, злоба Хисахидэ смешалась с эмоциями Наги-сан? Но теперь ей, наверняка, будет нелегко.
– С ней все будет хорошо, - доброжелательно заверил Чиаки, откинувшись в кресле.
– Что бы там не болтали, а пока есть люди, которые о ней заботятся, бояться нечего. Она справится, - и он добавил: - Бьюсь об заклад, годков через пять она станет выдающейся женщиной. Жду с нетерпением!
Наоэ подавился, а Такая, доселе молчавший, сменил тему:
– Хисахидэ так и не показался. Где бы он мог быть? Может, надо покончить с ним поскорее?
– Верно. Раз он контролировал Хирагумо на расстоянии, то неизвестно, где он находится на самом деле. Определенно, где-то рядом, около древней столицы.
– Но если он спелся с Акети Мицухидэ… - сморщившись, простонал Чиаки, - то Мицухидэ сейчас небось весь на нервах, да? Его ведь Нобунага на куски порвет, как Тузик грелку.
– Как бы то ни было, а забот много, - притормозив перед светофором, Наоэ обратился к сидящему рядом Такае.
– Я уверен, теперь Ями Сэнгоку разгорится еще сильнее. Кончились наши каникулы, Кагетора-сама.
– Мм… - Такая невыразительно взглянул на него и отвернулся.
– …Ага.
Такая рассеянно изучал пейзаж за окном. Сасса Наримаса… Вассал Оды Нобунаги, генерал Эттю. Четыреста лет назад он соперничал с Уэсуги за контроль над северным Эттю и Этиго. Да и после смерти Кэнсина множество жестоких сражений прогремело между ним и Кагекацу, следующим главой клана Уэсуги.
“Кагекацу…”
Как во сне, он мысленно повторял это имя. Хоть и не возникало никаких ярких впечатлений, но чувства - давящие, невыносимые - поднимались в груди. Печаль, агония… Младший брат, с которым они сошлись в смуте при Отатэ.