— Да я вовсе не волнуюсь так в настоящее время.

— А разве ты пришёл ко мне не потому, что тебе чего-то недостаёт?

— Может быть, и так. Но это не любовь.

— Это ступень к любви. В качестве предварительного этапа — перед тем как соединиться в объятиях с человеком другого пола, ты пришёл ко мне, к человеку одного пола с тобою.

— Мне кажется, что это вещи, совершенно разные по своей природе.

— Одно и то же. И я как мужчина не в состоянии дать тебе удовлетворение. Кроме того, и по многим особым причинам я тем более не могу тебе дать это удовлетворение. Мне тебя очень жаль. Тебе нужно от меня отстать. Мне скорее хочется именно этого. Только...

Мне стало как-то странно грустно.

— Если вы, учитель, находите, что мне следует отойти от вас — делать нечего! Но у меня такого желания никогда не появлялось...

Учитель пропустил эти слова мимо ушей.

— Только тебе нужно быть осторожным. Потому что любовь — зло... Не получаешь от меня удовлетворения, но зато нет и опасности ни в чём... Послушай, друг! Известно ли тебе душевное состояние в те моменты, когда тебя опутывают длинные чёрные волосы?

Я себе это представлял, но на практике этого ещё не знал. Но так или иначе смысл слов учителя: „любовь — зло“, был мне неясен, и я его не понимал. К тому же у меня возникло несколько неприятное чувство.

— Учитель, вы объясните мне яснее, почему вы называете любовь злом? Если же не хотите, то лучше оставим этот вопрос до тех пор, пока я сам не узнаю на себе, что она — зло.

— Прости, пожалуйста. Я хотел тебе высказать истину, а на деле только тебя задел. Прости, пожалуйста.

Мы шли с учителем тихим шагом от здания музея по направлению к Угуйсу-дани. За оградой виднелись густые заросли кустов, заполнявших собою часть обширного сада.

— Ты знаешь, зачем я каждый месяц хожу на могилу друга, похороненного на кладбище Дзосигая?

Вопрос учителя был совершенно неожиданным для меня. Он прекрасно знал, что я не могу ответить на этот вопрос. Некоторое время я ничего ему не отвечал. И тут учитель опять, как будто только сейчас это заприметив, — воскликнул:

— Опять я не хорошо поступил! Не желая тебя задевать, я хотел было тебе объяснить, но упустил из виду, что само-то объяснение, в свою очередь, тебя заденет. Ну, ничего не поделаешь! Оставим всё это. Знай только, что любовь — зло. Понял? Зло, но вместе с тем — вещь священная...

Я всё менее и менее понимал, что он хочет сказать. Но учитель более уже о любви не заговаривал.

По своей молодости я был очень склонен к тому, чтобы отдаваться чему-нибудь целиком — телом и душой. По крайней мере я казался таким в глазах учителя. Беседы с ним приносили мне гораздо больше пользы, чем все лекции в университете. Мысли учителя были мне интереснее, чем все идеи профессоров. Говоря по правде, мало разговаривающий учитель казался мне гораздо более выдающимся человеком, чем все те знаменитости, которые руководили мною с кафедры.

— Нельзя так увлекаться! — говорил мне учитель.

— Я прозрел, поэтому так и думаю, — и мои слова звучали очень самоуверенно. Учитель не разделял со мною этой самоуверенности.

— Ты охвачен пылом. Пыл остынет — и станет всё противно. Мне тяжело, что ты так теперь думаешь про меня. Но мне становится ещё тяжелей когда я представляю себе неизбежную перемену, которая произойдёт с тобой.

— Неужели я кажусь таким легкомысленным? Неужели мне нельзя доверять?

— Мне просто тебя жаль.

— Жаль?.. А не доверяете... не так ли?

Учитель в замешательстве повернулся к садику. Недавно ещё в нём цвели крупными красными цветами камелии, но теперь там уже не было ни одного цветка. Учитель имел обыкновение всегда, сидя в гостиной, смотреть на эти камелии.

— Когда я говорю, что не доверяю, это не значит, что одному только тебе. Я вообще не доверяю людям.

За забором слышался голос продавца золотых рыбок. И кроме этих звуков, ничего вокруг не было слышно. В маленьком переулке, отделённом от большой улицы двумя кварталами, было всё тихо. В самом доме, как обычно, царило безмолвие. Я знал, что в соседней комнате находится жена учителя. Я знал, что она сидит там молча и шьёт что-нибудь и ей хорошо слышен мой голос. Но я совершенно забыл об этом.

— Значит, вы не доверяете и вашей супруге? — спросил я учителя.

На его лице показалось некоторое волнение, и он постарался избежать прямого ответа.

— Я не доверяю самому себе. И если я не могу доверять даже себе самому, как же я могу доверить кому бы то ни было? Мне осталось только проклинать самого себя.

— Если вы такого мнения, то кто угодно... надёжных людей вообще нет?

— Это вовсе не мнение... Я это испытал. Испытал и был поражён. И мне стало страшно.

Мне захотелось пойти ещё немножко дальше по этому пути. И как раз из-за перегородки послышался голос жены учителя, произнёсшей раза два имя мужа. На второй раз он услышал.