Внутри меня, где-то глубоко в сознании, образно выражаясь, начал посвистывать чайник, готовый ещё через секунду закипеть. Как так? Не укладывалось в моём мозгу. Почему красивые, аккуратные знаки внимания с моей стороны не имеют такого действия, как откровенно пошлые приставания этого клоуна? Или я ошибся в объекте симпатий, и она столь же поверхностна и неразборчива как те восьмиклассницы? Неужели каждая вторая жаждет к себе потребительского отношения со стороны противоположного пола? Или может я чего-то не знаю и не понимаю, может быть что-то пропустил? Ковыряясь в своих мыслях, я давно потерял нить разговора с парнями радом. Вернувшись в реальность, я откинул неприятные мысли, решив не выносить преждевременных вердиктов. И постепенно снова увлёкся беседой с друзьями.

Когда парочка вернулась, девушка направилась к основному кругу, а Эдик двинулся зачем-то к нам. Я смотрел мимо него, следил за более симпатичной мне персоной, пытался угадать результаты их совместной прогулки, до того как он заговорит. Она подошла к своей лучшей подружке и чмокнула её в щёчку. Так тут было заведено. При встрече все принимались целовать друг друга. Даже парни иногда шутили, пафосно делали вид, будто сейчас коснутся щеками, как при дворе какого-нибудь французского короля. Но по этому незначительному жесту уже можно было понять индивидуальные отношения каждого с каждым. Девушка приходя в компанию целовала своих подруг, особо близких и обнимала, а с кем имелись размолвки ограничивались воздушными имитациями. Затем шла очередь парней. Парни подруг довольствовались прикосновением щеки, те кто симпатичны удостаивались чести быть целованными и целовать самим, остальным подставлялась щека и они сами должны целовать её. Не приятные типы или малознакомые оставались ни с чем. Губы закатал и расслабился. Это был и мой удел:) Меня целовала при встрече только соседка. Подружки, о которых я веду повествование, обменялись троекратным поцелуем. Та что встречала, вопросительно кивнула в сторону Эдика, и в ответ получила жест «два пальца в рот». Ну когда кого-то тошнит…

Я успокоился. Она им не заинтересовалась или уже разочаровалась. Главное – мои сомнения отпали. Над ней снова заблестел нимб в моих глазах. Интересно, что же нам поведает сам Эдик?

– Чё грустим, парниши? – перебивая беседу, начал Эдик, - чё сидите, как курицы на жёрдочке? Надо с тёлочками отжигать, а не штаны просиживать. Берите пример с меня… - он вальяжно кинул взгляд на подругу и продолжил. – Кстати, ни у кого нет презика, а то мне сёня походу кое чё обломится.

– Вот именно, что обломится, - буркнул я без особых эмоций. Но парни рядом уловили каламбур.

– Э, не каркай, - парировал Эдик и, обращаясь к одному из сидящих со мной пацанов, добавил, - у меня уже всё на мази. Она ещё ломается после вчерашнего, но ни чё всё поправимо.

Тут в разговор включился третий заседатель:

– Раз такое дело, что ж ты перед нами своим прибором машешь? Мы твоей поляны не топтали.

И все взорвались от хохота. Оппонент наш тоже хихикнул, но видимо не уловил, что обсуждать его подвиги тут не намерены и снова завёл свою шарманку:

– Ну просто этих тёлок не поймёшь. С ними «сюси-пуси» - они тебя отшивают, а ты её нах пошлёшь – обижаются…

Снова я не сдержался:

– Где ты здесь тёлок нашёл? Привык в Питере с тёлками дело иметь, а тут эти номера не прокатывают?

– Чё ты сказал? – он резко изменился в лице. Улыбки как не бывало, будто в один момент все мышцы лица отнялись. Только нижняя губа выпятилась вперёд.

– Что слышал, - ответил я, осознавая, что стал как раз тем, кого высматривал час назад в толпе друзей. Тем кто не выдержал морального изнасилования.

– Что ты имеешь мне предъявить за Питер?

– Питер тут не причём. Ты за языком своим следи.

В перепалку ни кто не встревал. Видимо все ожидали подобной развязки и теперь, наслаждаясь, наблюдали за действом.

– Слышь, ты мне тут не указ, щенок.

Я соскочил со своего места, в одну секунду оказался на месте, где стоял он, а его резким движением отпихнул на два шага назад.

– Кто щенок? – громко рявкнул я и хотел было снова двинуться на него, но тут меня со спины тормознули ребята. Они метнулись за мной и схватили за оба плеча. Эти действия привлекли внимание остальных товарищей и те медленно направились в нашу сторону. Я продолжил:

– Ты – клоун. Ведёшь себя, как дебил, и херню всякую несёшь. Ладно бы дело говорил, а то треплешься без остановки.

Нас уже опступили несколько пацанов. Эдик демонстративно расстегнул и снял часы, медленно протянул их ближайшему товарищу.

– Ну всё, ты меня разозлил, - серьёзно так произнёс он и направился ко мне. Подойдя в плотную, добавил. – теперь ты должен передо мной извиниться.

Мои ноздри раздулись, глаза буквально налились кровью, зубы заскрипели. Я был в бешенстве. Но при этом я не терял контакта с окружающими. Я видел, что все стоят вокруг нас и никто не пытается образумить моего противника. Все напротив заинтересовано, испытующе наблюдают за мной, как поведу себя я. Кто-то в крации рассказывал вновь присоединившемся суть конфликта и я слышал, что Эдика в общем не обвиняли. Передо мной встала дилемма. С одной стороны очень хотелось оторвать этому чучелу голову, но с другой этого не поняли остальные, ведь в их глазах я провокатор. Еле сдерживаясь, я уточнил:

– Я перед тобой? С какой стати?

– Ты меня оскорбил и должен щас же извиниться или будет хуже…

– За что мне извиняться? Ты всех говном поливаешь, девчонок тёлками зовёшь…

– Заткнись, - сквозь зубы прошипел он, прижал свой кулак к моему животу. Я растерялся. До этого момента ситуация меня слегка веселила, так как он был ровно на голову ниже меня. Стоя передо мной, он не поднимал головы, не глядел мне в глаза, а смотрел не подвижным взглядом куда-то в подмышку. При словах, что мне будет хуже, я просто хотел стукнуть его по куполу, чтоб он не пугал мой пупок. Но сейчас, когда он прижал к моему животу кулак, я осознал что мышцы живота трясутся самопроизвольно. Я не мог и сам понять почему. Неужели я его испугался? Только бы он так не подумал. Меня колотит от волнения. За моими действиями следит вся компания, а я думаю: «Неужели испугался?». Но внешне я – скала. Ни один мускул на лице уже не дрогнет, я не сдвинусь с места ни на миллиметр. Мои глаза полны решимости и призрения. Я смотрю прямо на него сверху вниз, а он своих глаз не поднимает.