Для строительства был использован особый зеленоватый камень, который добывали на Урале. Транспортировка этого камня обошлась в немалую сумму. Остальным приходилось довольствоваться мрамором, но все же Ямина любила свой дом, и ей не нужен был никакой другой.

Она помнила, как плакала в детстве, когда лето кончалось и их семье приходилось возвращаться в Санкт-Петербург с его строгой, холодной красотой.

Когда таял снег. Ямина начинала считать дни до путешествия на юг, в их собственные райские кущи на берегу Черного моря.

Поскольку ее отец был серьезно болен, а с транспортом дела обстояли плохо, девушка не осознала всю опасность ситуации даже тогда, когда генерал Паскевич в середине мая с невероятным рвением вел осаду турецкой крепости Силистра.

Прибыв в Константинополь, Ямина узнала, что гарнизон непременно сдался бы, если его защищали бы только оттоманские военачальники, но два молодых английских офицера, Батлер и Несмит, пробрались в осажденный город и так воодушевили защитников, что царской армии пришлось отступить.

Это не заставило ее проникнуться добрыми чувствами к англичанам, когда Франция и Турция в своей попытке, как они выражались, «вырвать у медведя зуб», внезапно напали на Крым.

— Нам следовало уехать, — впоследствии сказала себе Ямина, — причем задолго до этого.

Уехать было бы легко. В карете можно было бы добраться до ближайшей железнодорожной станции. Несмотря на то что из-за болезни отца дорога наверняка была бы нелегкой, он, несомненно, пережил бы ее, как уже переживал многое другое.

Но сейчас он был слишком болен, и Ямина, как и все остальные, знала, что война вряд ли закончится скоро.

Тридцатого августа 1854 года четыреста из пятисот судов, на которых находились три армии, отплыли из болгарского порта Варна в сторону Севастополя.

Даже когда шестьдесят четыре тысячи солдат высадились в Крыму, жизнь в крепости продолжала идти своим чередом. Почтовые кареты по-прежнему грохотали на улицах города. Русские наблюдали за захватчиками, в полной уверенности, что враг потерпит поражение.

Двадцатого сентября все великосветское общество Севастополя чинно расселось в креслах на Телеграфном холме, расставленных в несколько ярусов, словно для наблюдения за скачками.

Вооружившись биноклями, прихватив корзинки с едой и зонтики от солнца, они ожидали поражения британских войск под командованием лорда Реглана, которые вместе с французами и турками пытались форсировать реку Альму.

Сражение было кровопролитным, обе стороны несли огромные потери до тех пор, пока русские не стали «отступать сломя голову».

На следующий день маленький городок и гарнизон Балаклавы оказался окруженным с суши огромным количеством подразделений союзников, а с моря — военными кораблями.

На холмах над Балаклавой союзники начали расставлять палатки и шатры своего огромного лагеря, куда через порт должны были доставить пятидесятитысячную армию англичан и турок.

С каждой стороны гавани, кормой к берегу, были пришвартованы корабли, оставив между двумя рядами настолько узкую полоску воды, что даже если бы там смогло проплыть судно, оно было бы не в состоянии развернуться.

Слишком поздно командование обнаружило, что глубина моря чересчур велика и суда не могут бросить якорь даже недалеко от берега. А когда ветер дул с моря, существовала опасность, что их выбросит на скалы.

Но в тот сентябрьский день море было спокойно, а Балаклава казалась очень приятным местом.

Никто — и меньше всего сами жители Крыма — не подозревал, что осада Севастополя будет продолжаться еще долго после того, как в конце октября выпадет первый снег, и еще весь следующий год.

Первым осознал опасность Хамид, когда начали появляться наступающие войска союзников. С двумя другими верными слугами он положил отца Ямины на носилки и вынес из дома как раз перед тем, как их дом захватили, чтобы устроить там штаб-квартиру британского командующего.

Они пустились в путь. Ямина всю дорогу не отходила от лежащего на носилках отца. Тайком пробираясь через сады, они добрались до рыбацкой хижины, где и решили спрятать больного.

Хамид оставил их там, а сам отправился разузнать, есть ли какая-нибудь возможность бежать отсюда. Ямина в отчаянии думала о том, что их вот-вот обнаружат и возьмут в плен; это было лишь вопросом времени.