Вот и крыши Игошек виднеются над водой.

На крышах люди, петухи, кошки… Крик, стон, плач…

Крестьяне, успевшие выбраться, пока вода была невысока, сидят на берегу с унылым видом. Вокруг на земле одеяла, подушки, самовары, тулупы, — что успели вынести. Собаки, подняв морды, воют, глядя на затопленную деревню.

Валькирный подъезжает и круто осаживает лошадь.

— Отчего не спасаете, сидите сложа руки? — набрасывается на крестьян.

— А как спасешь? — огрызается рыжий крестьянин. — Лодок нет, с голыми руками в воду не полезешь.

— Амбар разобрать надо было да плот сделать, — говорит Валькирный

— Языком-то легко! — слышатся враждебные голоса. — Сам сделай! Топоры потопили, веревок нет, чем плот свяжешь?

— Руками можно было амбар разобрать. На бревне не утонешь. Так понемногу и перетащили бы народ на берег.

Валькирный, как был, в тяжелых сапогах и неизменной кожаной куртке, плывет к ближайшей избе. Он снимает с крыши мальчика, сажает себе на шею и плывет обратно к берегу, не обращая внимания на толпу.

Несколько человек успел уже перетащить на берег Валькирный, когда приехали краснозорьцы.

Работа закипела. Разобрали по бревнам старый амбар, смастерили плот и на нем перевезли всех с крыш на берег.

— В хатах никого не осталось? Утонувших нет? — спросил Валькирный.

— Как будто все целы… — Начали считать, перекликаться.

Валькирный уже собрался вернуться в «Зори», чтобы распорядиться, как разместить людей, оставшихся без крова, когда с дороги неожиданно послышался гудок автомобиля.

Приехал из Камышина секретарь ячейки, Туляк, которому уже сообщили по телефону обо всем.

Он подошел к Валькирному, положил ему руку на локоть, — до плеча не достал, — и, глядя прямо в глаза, сказал:

— Ну, что, Кондрат Семеныч, теперь вы понимаете, почему частное надо подчинять общему? Посвоевольничали и наделали делов! Придется теперь ответ держать!

Валькирный молчал, опустив голову.

«Дорогой Ленц!

Не знаю, с чего начать. У меня такое состояние, словно я просмотрел без перерыва сорок кинофильмов. Попробуй, разберись во всем этом. Из вороха разнообразнейших впечатлений выбираю общее: колхоз «Новый путь», по-моему, самое интересное место на земном шаре. Я словно переселился на другую планету, где время движется с неимоверной быстротой.

Начать с того, что от Камышина, где я осматривал великую волжскую плотину, в колхоз я летел прямым сообщением на большом почтово-пассажирском аэроплане. Постоянная линия. В деревню на аэроплане. Недурно?

Был ветреный день, и я словно катился по американским горам над широкою степью. Когда-то она была безводной, засушливой, капризной на урожаи. Теперь вся она залита водой: реками, озерами, лагунами… Местами я еще видел деревянные хаты деревень, но чаще встречались на пути (или, вернее, под путем, так как я смотрел сверху) каменные четырехэтажные дома, целые городки таких домов.

— А вон виднеется и «Новый путь», — сказал мне сосед, указывая на горизонт.

Я увидал дымящиеся трубы заводов. Много фабрично-заводских труб. Не ошибся ли мой попутчик? Я вопросительно посмотрел на него. Он улыбнулся и, видя мое недоумение, поспешил объяснить:

— Это колхозные фабрики и заводы по первичной переработке сельскохозяйственного сырья: льна, пеньки, выработке консервированных фруктов и овощей, мясохладобойни, сыроварни, мельницы, элеваторы, рыбоконсервные, сахарные, маслобойные заводы.

Через несколько минут я увидел весь сельскохозяйственно-фабрично-заводской колхозный город. Он стоял у реки — новой реки, созданной каптажем, которая снабжала его водой. Выше по течению, отделенный широкой полосой леса от дыма фабричных труб, расположился жилой город, весь из белых двухэтажных домов, утопавших в садах и парках. Несколько домов выделялось своею величиной, — вероятно, дома правительственных и общественных учреждений. На реке виднелись купальни, сновали лодки.

Когда мы пролетали над лесом, отделявшим город от фабрик и заводов, я увидал ровную, как по линейке, дорогу, прорезывающую лес. Она была асфальтирована. По ней взад и вперед сновали трамваи и автомобили.

Мы пролетели над городом, и вновь перед нами потянулись поля. Шли весенние полевые работы. С высоты аэроплана тракторы казались маленькими жуками, кем-то выдрессированными. Ровненько двигались они по полям стройными рядами, оставляя позади себя черную, взрыхленную почву. За ними ползли другие машины, вероятно, бороны, следом за теми — сеялки.