Лес наконец кончился. Вот и залив виднеется. Заросли «мангровых». Только бы добраться до них… Пустились бежать по открытому месту.

Взошло солнце. Шестирукие, наверно, проснулись и обнаружили исчезновение пленников. Быть может, уже гонятся по следам…

— Скорей, скорей! — торопит Пинч.

И вдруг позади раздалось зловещее щелканье кастаньет и глухое «уррр… уррр…». Догоняют…

До корней надводных деревьев осталось несколько десятков шагов. Вот и они. Полезли по корням. Вероятно, земные обезьяны не могли бы двигаться быстрее. Вот они уже в середине Тихой гавани. Добежали до «мангровых» и шестирукие; отчаянно щелкая, понеслись они по корням с такой стремительностью, что всем стало ясно: успеть добраться до дому — значит спастись.

— Надо принимать бой, — говорит Ганс. — И главное — не допускать их близко. Иначе они снова зафыркают, мы потеряем сознание и упадем в воду.

Затрещали выстрелы. Шестирукие начали падать, но уцелевшие продолжали упорно наступать. Вот они уже зашипели своими носами — «пульверизаторами». На счастье, пошел сильнейший ливень. Он сбил газовую волну. Выстрелы трещали, шестирукие падали, и все же они приближались. В «лагере» услышали выстрелы. На помощь бежали Уэллер, Стормер, Жак и Мэри. Огонь усилился. Шестирукие не выдержали и убежали.

— Как ни хороши «кокосовые» орехи, — сказал Ганс, — а нам придется отказаться от них и разрушить наш воздушный мост, чтобы предохранить себя от нападения шестируких.

Часть воздушных корней была разрублена, мост через Тихую гавань уничтожен.

Когда Эллен увидела Блоттона, она громко вскрикнула. И трудно определить, чего было больше в ее крике — радости или ужаса.

— О Генри…

Одичавший лорд, не обращая внимания на Эллен и леди Хинтон, бросился к котелку со вчерашней рыбой, вынул ее руками и начал жадно пожирать, морщась и завывая.

— Неужели это вы, Генри?..

В ответ послышалось хриплое урчание. Леди Хинтон шептала молитвы…

Доктору Текеру пришлось немало повозиться с Блоттоном. Губы лорда страшно опухли и почернели. Нижняя была рассечена надвое и имела вид «заячьей губы». На опухшем языке — кровоточащая рана. Текер удивлялся, как обошлось без заражения крови. Только через несколько дней благодаря умелому лечению опухоль спала, раны затянулись и Блоттон смог внятно говорить.

И он рассказал о своих приключениях.

Гигантская летучая мышь — «если только это не была летучая тигрица» — схватила его когтями и подняла в воздух. Вот следы ее когтей на плечах и спине… Да, он испугался! Но недаром он был страстным охотником и охотился на диких зверей во всех частях света. В такие минуты нельзя теряться — это главное. «На лету она меня не съест. А пока летит, есть время обдумать положение». Он был все же тяжелой добычей, и птица скоро начала снижаться, отделившись от стаи.

— Мы видели это…

Черная лента птиц ушла за облака, спасаясь от непогоды. Птица с Блоттоном летела ущельем.

У Блоттона был нож. Но вынуть его из ножен было нелегко: когти птицы сжимали плечи и руки.

Ценою нестерпимой боли — при каждом движении когти все глубже вонзались в плечо и спину — Блоттон освободил правую руку, вынул нож и всадил его в брюхо птицы. Она неистово закричала, но не выпустила его из когтей. «И хорошо сделала, иначе я разбился бы. Я уже приготовился к тому, что, если птица начнет распускать когти, я сам схвачу ее за ногу».

Птица пыталась на лету клюнуть Блоттона, но, хотя у нее была длинная шея, она все же не могла достать его клювом. А кровопускание делало свое дело. Блоттон с ног до головы был облит кровью птицы. Глаза слипались, и это было хуже всего. Он закрыл их и вдруг почувствовал, как нога его ударилась о камень. Птица рухнула на каменистую площадку, накрывая своим телом Блоттона, забарахталась и откинула в сторону крыло, прикрывавшее Блоттона. Проливной дождь тотчас смыл кровь с его лица. Блоттон прозрел. Птица, теряя силы, распустила когти. Блоттон рванулся и, оставив в когтях порядочный кусок мяса с плеча, освободился. Один коготь при этом вонзился в губу и поранил язык. Блоттон не переставал наносить птице удары ножом. Она обезумела от боли и, позабыв о добыче, взмахнула крыльями, тяжело перевалилась через скалу и там, вероятно, и подохла.

— Это самый интересный случай в моей охотничьей жизни, — сказал Блоттон.

— Да, но охотником-то были не вы, — вставил Стормер. — И что же было дальше?

— Я оказался лежащим в каменной ложбине, как в ванне, до краев переполненной горячей кровью. Я думал, что сварюсь живьем. Температура этой крови была, вероятно, градусов пятьдесят. Кругом валялись перья.

— Я видел это место! — воскликнул Ганс. — Мы искали, но не нашли вас.

— Я постарался скорее уползти в пещеру, — ответил Блоттон. — Надо сказать, что крылья у этого летучего разбойника словно кожаные, а хвост с оперением. Я хранил несколько перьев и кусочек кожи с крыла, но потерял их в своих скитаниях.