— Ну, спасибо, — всё же он улыбнулся. В самом деле, первый же скол обнажил тёмно-зелёную, почти чёрную поверхность, в которой словно еловая веточка красиво разбегались прихотливые прожилки и завитки яркого изумрудного цвета. — Тут долго думать надо, чтобы сделать что-то путное, а не ту обычную халтуру для продажи, что только денег и стоит.

Удивительно — в долгом и нудном ворчании духа слышался едкий упрёк, что они, человеки, слишком много уделяют помыслов так называемым деньгам, когда истинное богатство вот оно. Уж он сразу приметил, что молодой кузнец уже прикидывал нетерпеливо, подходит ли медь и серебро оправой или вставками к этому полудрагоценному малахиту.

— Тебе хорошо, ты в еде или одежде не нуждаешься, дети тоже, — Ларка всё же попытался оправдаться. — А мне и другим есть-пить надобно, одеваться или всяко другое — вот деньга для обмена да накопления и придумана умными людьми…

В животе у него очень кстати забурчало. Потому человек проворно расстелил прямо на нагретом валуне тряпичный свёрток, что извлёк из заплечной сумы. Немного хлеба, обрезок сыра да полупрозрачный по жаре шмат сала. Чистейшая вода вон в ручье, почти под ногами — что ещё проголодавшемуся парню надо?

Дух весело хохотнул, наблюдая как кузнец со вкусом, жизнерадостно подкреплялся.

— О, на можжевеловых веточках копчёное, с дымком, — он согласился попробовать ломтик нежного, с прожилочкой сала. Аккуратно прикопал корочку меж камушков, пошептал что-то. И Ларка не сомневался — на следующий год на этом месте вырастет если не разрыв-трава, то лохматый, в серебристой шубке цветок или горный папоротник.

Против такого, мелкого чародейства парень не имел ничего. Да и вообще относился к магикам да ведьмам с уважением, не как все — правда, мысли таковые благоразумно держал при себе. Уж хороший кузнец дураком быть никак не могёт…

— Про Василису-кузнечиху слыхал чего? — и дожёвывающий последние куски парень усердно закивал — уж историю о том, как легендарная мастерица чинила Луну, когда ту кто-то из паладинов Света повредил, он любил больше всего. Даже сильнее чем ту, где Василиса на спор да после чарки зелена вина ударом обёрнутого лишь в рогожу кулака насквозь пробила любимую кирасу графа Витгейта. Правда, на следующий день после пира сама же и чинила…

— Знавал я её, — задумчиво прошептал бестелесный дух, глядящий не столько куда-то в сторону, сколь вглубь времён. — Она ведь нашенская, из здешних краёв. Там, за рекой, когда-то богатая ваша деревня стояла.

Замерший Ларка едва не поперхнулся, да так и сидел, дожидаясь пока смешавшиеся мысли не перестануть скакать в голове заполошными белками. Вот те раз — оказывается, не всё байки в старых сказах! Кроется и за ними что-то такое… эдакое.

— Так вот, когда пришёл срок её — завещала она нам искать мастеров хороших да привечать помаленьку. Если кто ко всему ещё и чист окажется… в общем, смотри.

Словно ледяной туман ожёг руку своим прикосновением — то непостижимым образом сгустившийся дух уцепил парня ладонью и принялся водить ею над куском сломленной высохшей ветки. Не сразу, не вдруг Ларка осознал, что ощущение текущей из пальцев Силы ему не мерещится — дерево почернело, задымилось, а затем и занялось едва видимым на солце огоньком.

— Запомнил? Повтори! — строго нахмурив кустистые брови, потребовал маленький бестелесный учитель.

Со второго раза забывший даже вытереть губы парень таки сумел воскресить в ладони это чувство — ветка снова занялась, а потом вмиг прогорела дотла.

— Силён, — то ли уважительно, то ли неодобрительно проворчал дух и посмотрел вверх, на солнышко. — Ладно, до остального сам допетришь, Ларка — кузнецы навроде тебя завсегда и магики, потому и редки несказанно. Что ж, тебе пора уже. Ступай.

И совсем уж неожиданно оказалось скомканно простившемуся огорошенному кузнецу чувствовать в спине провожающий его задумчивый взгляд. А когда дух еле слышно и как-то совсем непонятно выдохнул прощай же, парень от неожиданности споткнулся и едва не растянулся на склоне. Это с чего бы не до свиданья? Никто тут вроде помирать не собирался…

Эх, знать бы тогда, и понять бы — что дух просто тянул время! Задерживал парня возле себя, вдали от родной деревни…

— Да что же это такое? — шёпот белого от ужаса Лёнчика ввинтился в ухо едва ли громче шелеста травы под ленивым ветерком, но Ларка лишь крепче стиснул зубы и сильнее прижал встреченного почти на околице охотника к земле.

Вернее — на бывшей околице. От крепкой и справной деревни Каменка теперь осталось только едко курящееся пепелище. Нелепо торчали чёрные от жирной копоти печные дымари, да на воткнутом в колодец посреди площади бревне висел в назидание всем казнённый староста.