Стван отдал пирамиде кусочек самого себя и, как это бывает, получил взамен. Работа укрепила плечи, хватка ладоней стала жесткой, как у плоскогубцев.

И взгляд умнее - он это чувствовал.

С закатом лег у розово блистающей стены. Утром поел и двинул на солнце. За горизонтом ждали еще более жаркие страны, другие морские животные, а возможно, и суши иных материков.

Он прошагал пять часов подряд. Иногда было так мелко, что едва покрывало ступни, и на безбрежном просторе Стван чувствовал себя Гулливером, собравшимся увести вражеский лилипутский флот. Перламутровая гора осталась золотым пятнышком, но все не было намека на берег впереди.

Ничего, это не конец. Он вернулся на отмель, похлопал пирамиду по накаленному боку. Выспался, с восходом опять пошагал к горизонту, но под другим углом.

Несколько дней Стван так выходил. Однажды начало вечера застало его километрах в двадцати от песков. Вершина ракушечного конуса была только искоркой - почти как блестки на волнах. Сделай еще единственный шаг - и потеряешь свой ориентир.

Здесь на весы легла возможность вернуться к отмелям или, может быть, навсегда остаться в воде.

А море было всего по пояс.

– Надо рисковать.
– Голос прозвучал хрипло, мужественно. Словно у такого героя из старинных фильмов, каким он всегда хотел стать.
– Буду идти до ночи. На мелком месте сяду, голову на колени.

И началось новое. Двигаться приходилось иногда до самого подбородка в воде. Если попадалась большая глубина, обходил.

Но в целом дно понижалось, Стван начал учиться плавать. Сначала по-собачьи, потом, вспомнив виденные соревнования, - брассом. Попробовал дремать, неподвижно лeжа на воде.

Полный месяц прикатился - было понятно но фазам Лупы.

Теперь уж речь не шла о возвращении - тех изначальных несков ему было никак не отыскать.

Механическое однообразное движение увлекало, исключая мысли о постороннем. Шаг, шаг, еще шаг… Помогаешь себе руками… Вот проплыла медуза, а под ногой трилобит… Нет, еще не хочется есть. Рано… А вот тут поплывем.

Грудная клетка его раздалась, легкие вдыхали, как два ведра.

Ночью, покойно лежа под звездами, он спрашивал себя: а живу ли в качестве личности? Может быть, не человек, а стал таким же существом, как дрейфующий анемон? Хотел уйти от людей и ушел, что дальше действительно некуда.

Шелестела в ушах вода, качался небосвод. Трудно было верить, что в будущем на этом самом месте воздвигнется город, толпы станут кипеть и перемешиваться на перекрестках. Ч го за то время, пока он тут в море, там, за промежутком в сотни миллионов лет, люди сталкиваются с проблемами, спорят.

Направление к экватору Стван выдерживал теперь лишь приблизительно. Когда спал на волнах, его относило неизвестно куда, и не было уверенности, что за сутки удается продвинуться.

Однажды пять дней он провел на плаву, не встречая мели.

Дно исчезло, а с ним и жизнь. Под Стваном была, возможно, бездна. Волны круто бросали с высоты, гладь моря из голубой превратилась в синюю, почти черную.

Терзал голод, пульсация, находило отчаяние. Он, однако, упорно держал на полдень.

И был награжден.

На шестые сутки рано утром волна подкинула его. Увидел на горизонте облачко, под ним сероватую тоненькую полоску.

Берег!

Зафиксировал положение солнца, вписался в четкий ритм.

Часа через два полоска приблизилась. Стван опустил голову в воду, отсчитал сто гребков, тысячу, десять тысяч. Резко сжал ноги, выставился в воде по пояс.

И окунулся, пораженный.

Берег и берегом нельзя было назвать. Черная стена, абсолютно ровная, вставала из моря. Растянувшаяся на километры, с обоих краев прямым углом обрезанная. Белой линейкой фундамент, а наверху все то же, не изменившее формы облачко-конус.

Что это?

Кембрийский мир вдруг изменил Ствану. То ли перед ним крепость чужой цивилизации, неизвестно откуда прибывшей, то ли беженцы из еще более отдаленного будущего, чем его. А может быть, мстительные СУДЬИ швырнули Ствана на другую планету к далекому созвездию? Тогда нужнo отбросить все, что думалось о море Тетис.

Но он затряс головой.

– Глупости! До созвездий мы еще не добрались. Только автоматы полетели.

Нахлынула усталость. Стван едва держался на плаву. Но ветер подталкивал.

К какой судьбе его несет?

Стена все-таки оказалась естественной. Метров за сотню Стван увидел, что верхний обрез обрыва иззубрен, а потом стали различаться неровности самой вертикальной поверхности.

Убедившись, что никто со стороны не залез в наш мир, Стван и обрадовался и разочаровался. С одной точки зрения, так спокойнее. Однако вместе с тем…