Я почувствовал, что на меня кто-то смотрит. Одурев от жары, к озеру по сожженной траве пробились волки: вожак хмуро косился на меня, тяжелое его “полено” было тревожно вытянуто. Птицы не испугались волков, лишь утиный выводок отплыл подальше от берега.

От волков веяло страхом, я застыл на месте, боясь пошевелиться. И вдруг волки отпрянули от воды, пропали в траве.

В бору резко закричала какая-то птица, над еловой гривой поднялось кодло ворон, гремя, взлетели утки, гуси и лебеди.

Птицы закружились в непонятной тревоге.

И вдруг я услышал резкий рокот.

– Набег?… - понял в ужасе.

Но это были еще не враги: пастух в страхе гнал в лесную чащу табун, конь в деревнях был дороже одежды и оружия, за одного коня давали несколько коров, целую гору зерна.

Заволновалось стадо на луговине: заблеяли овцы, грозно заревел бык.

И тут я увидел огромного черного ворона. Спокойно пролетев над озером, ворон опустился на высокую сухостойную лесину, застыл, внимательно всматриваясь в даль.

Снова послышался топот - глухой, тяжелый, такой, что в озере закачалась вода. На луговину вылетели бесчисленные всадники.

В страхе я увидел, что наши отступают, мчатся на конях, закинув за спину щиты. Потерять щит значило погибнуть: вдогонку летели железные стрелы, болты от арбалетов. Вылетев на берег озера, отступающие стали бросать в воду все тяжелое: кованые кольчуги, шлемы, оружие. Многие из бегущих были в белых нательных рубахах.

Враги неслись по пятам, их было во много раз больше.

По шлемам, похожим на железные миски для супа, я сразу понял, что это меченосцы. Вместо лиц почти у всех всадников были страшные черные личины из металла.

Вспыхнул зарод соломы, с криками бросились врассыпную жницы. Тяжелые кони сбивали людей, сносили ржаные стойки, яростно ржали…

Всадники были совсем близко от меня: я видел даже бронзовые уши, приклепанные к личинам.

Влетев в деревню, враги торопливо спешивались, вбегали в дома, выводили молодых девушек, выносили и приторачивали к седлам узлы с вещами. Меченосцы торопились: они разбили лишь заставу, а рядом было сильное, готовое к битве войско.

Трое рыцарей подлетели к стаду, стали его заворачивать на дорогу. К меченосцам бросился пастух, в руках у него была дубина с налобком. Двоих рыцарей он успел оглоушить дубиной, но третий в ярости обрушил на пастуха двуручный меч. Подпасок успел добежать до леса, нырнуть в чащу.

Во второй раз я увидел, как горит деревня, но меченосцы спешили: подожгли лишь три дома и овин…

Не помню, как я добрался до своей избы. Все двери в избе были распахнуты настежь, в сенях перекатывалась опрокинутая кадка. Я не решился даже войти, словно в избе все еще были враги.

Вдруг рядом тревожно заржал конь нашего зятя. Я не раз пас коня, приносил ему хлеб и легко узнал по голосу. Обернулся и застыл в ужасе: в седле лежал мертвый муж сестры, потемневшее лицо утонуло в гриве коня, белые руки бессильно свесились. Подбежали люди, молча сняли зятя с коня, внесли в избу, положили на ветловый стол. Кольчуга дружинника была порвана, меч и шлем потеряны, на виске алым цветком смолевки запеклась кровь.

Не помня себя, я выбежал из избы, прижался к корявому дереву и увидел, что женщины несут на руках сестру. Стало нестерпимо страшно, но сестра повернула голову, и я понял, что она живая. Раздался детский крик, следом за сестрой старуха соседка несла на подушке новорожденного…

– Ухи… Рыбки свежей… - в бреду, в забытьи шептала сестра.

Я побежал сквозь дым к озеру, столкнул на воду тяжелую комягу, поплыл туда, где белела цепь поплавков.

Над озером облаком стоял дым, в воде тускло, словно огромные рыбины, поблескивали брошенные мечи. Возле подводного камня лежал шлем с барсучьим подшлемником-прилбицей и сломанным навершием. Не раздумывая, я нырнул вниз, в прозрачную воду. Оружие было дороже и нужнее линей и лещей…

Сон вдруг оборвался, и я увидел, что лежу на сене, дверца сеновала приоткрыта, через постенное бревно заглядывает Саня. Мне показалось, что я видел во сне его лицо, вспомнил, что старуха с младенцем на подушке была вылитая тетя Проса, а дружинник как две капли воды был похож на заместителя председателя Леню.

В доме я достал толстую тетрадь для заметок, нашел выписанное из археологического свода описание доспехов и оружия русского воина. “Воины никогда не передвигались в кольчугах, панцирях и шлемах. Это тяжелое вооружение везли особо и надевали только перед лицом опасности… Полевой бой являлся основным проявлением вооруженного противоборства…” Прочитав, я задумался. Нет, не разливы рек и озер остановили татаро-монголов, и Голубая Русь осталась непобежденной. Умелые в полевом бою, дети пустыни не умели воевать среди лесов и холмов. Крутой холм сам по себе - готовая крепость. В венце холма выкапывался вал, вырастал частокол из острых бревен, по-местному - островья. Называлось это “обострожиться на бую…”.