«Кстати, – подумал я… – кэ-эс-тати… пулеметы, охотничьи ружья да и, чего греха таить, многие из моих сородичей склонны к преувеличению, пересказу малодостоверных фактов, а то и просто слухов. Но не к прямой лжи. И если мои новые знакомые не врут как люди – а представить себе подобное я не мог чисто физически – и они в самом деле обзавелись новыми хозяевами всего две недели назад… один данный факт уже может послужить мне пищей для весьма занятных размышлений.

Парочка, мягко говоря, не стеснена в средствах. За двадцать золотых можно позволить себе не просто богатый выбор – эксклюзив, работу лучших мастеров, совершенство в металле. И если Эмму я еще мог бы счесть таковым без особой натяжки – хотя полную уверенность в качестве ее переделки под родной для меня пять-сорок пять могла дать лишь проверка боем, – то Макса весьма затруднительно было счесть шедевром, как ни прикладывайся. Может, конечно, за его непритязательным видом таятся какие-то скрытые достоинства, однако пока что я видел в нем всего лишь обычный «АКМС». Простой, надежный, видавший виды, но при этом порядком изношенный ствол, разболтанная крышка ствольной коробки, а уж про узел крепления приклада можно сказать мало чего хорошего. Впрочем, складной приклад у предков изначально не самый удачный, то ли дело моя треугольная рамочка.

Нет, на шедевр Макс не тянет точно. Уж потрескавшееся-то цевье заменить можно даже у самого полного скрытых достоинств автомата. Такого берут на важное дело в тех случаях, когда предпочитают родной, проверенный и привычный руке ствол…

…или когда в дичайшей спешке хватают из «пирамиды» первый попавшийся.

И как это все завязано на эти… сабли типа катана?

Стоп, – скомандовал я сам себе, – прекратить пальбу впустую! Начнем сначала…»

– Это здесь, – сказала Эмма.

– Это – что? – не понял я.

– Здесь они остановились, в доме, к которому мы подходим.

– Хм.

Серая пятиэтажка из панельных плит – довоенная, понятное дело, постройка. Причем хорошо довоенная – с виду домику лет сорок, не меньше. Ох, как бы у него перекрытия не того… этого самого. А то, вон, пара балконов уже вниз осыпалась, и еще три-четыре перекошены так, что в любую минуту могут…

Кроме балконов, дом ничем особым не выделялся – если не считать дыру в крыше, из которой, белея позвонками, свисала голова крылоящера. Тоже, в общем-то, показатель – крылоящеры мигрируют ранней весной, и если за прошедшие месяцы обитатели дома так и не собрались ликвидировать последствия «подвига Гастелло», значит, сохранность жилища их волнует слабо, с соответственными последствиями для этой самой сохранности жилища. Шкорика на них нет – гремячинский обер-бургомистр за нерадивый уход за городским имуществом запросто может к стенке этого самого имущества прислонить – и проследить, как скоро новый домоуправ смоет с нее ошметки мозгов своего предшественника.

Впрочем, обер-бургомистр и в других отношениях душка-лапочка. Как учено выражается один из Шемякиных друзей: у них в Гремячинске даже не военный коммунизм с фашизмом в напополаме, а просто полный Шварц. И добавляет: помяните мое слово, еще пару лет, и он объявит себя Победителем Дракона.

Стул в комнате был один – деревянный, с давно уже стершейся почти везде лакировкой и скрипящий так, словно именно этого движения, рискнувшего взгромоздиться на его сиденье, он и ждал, чтобы окончательно развалиться грудой щепок. В любой другой обстановке Шемяка, не задумываясь, предпочел бы этой старой развалине куда более надежный пол, но здесь и сейчас даже эта старая растопка для печки была подлинным подарком судьбы.

Он утащил стул в дальний от кровати угол и сел – вроде бы небрежно, полуразвалившись, нога на ногу. Реально же ему теперь нужно было сделать всего одно незаметное движение, чтобы автоматный ремень окончательно соскользнул с плеча – и Сашкина рукоятка привычно ткнулась в подставленную ладонь. Предохранитель Айсман, улучив момент, перевел, еще пока шли по базару, и тогда же дослал патрон.

Скуластый Энрико, похоже, его намеренья прочел, особого ума тут и не требовалось, но все равно аккуратно поставил автомат и меч туда же, куда и его напарница, – в угол комнаты. То ли дружелюбность демонстрировал – ага, щаз-з-з, дождешься от этого собака дружелюбности, болотный тигр прежде на луну выть научится! – то ли самоуверенность. Что именно – Сергею было, по правде говоря, плевать, потому как сам он также был кое в чем уверен. А именно – что «в случае чего» успеет вскинуть Сашку и одной очередью скосить эту непонятную парочку, которой он пока что не доверял даже на довоенный медяк достоинством в одну коп. И оставшегося стоять у двери Энрико, и Анну, прямо в сапогах взобравшуюся на жалобно скрипнувшую кровать и по-турецки усевшуюся на хорошем довоенном пледе, – словам «культурное поведение» девочку, похоже, в детстве не доучили.

– Чай будешь?

– Нет, спасибо.

Еще чего не хватало – пить из их рук!

– Ну, а я хочу, – Анна дернула плечом. – Замерзла, пока ходили по этому вашему мандавошному рынчику. Рик, дай куртку и завари свежий!

– Замерзла? – недоверчиво переспросил Шемяка.

– Околела. Пока на солнце стоишь – нормально все, даже припекает, а как шагнешь в тень, сразу ветер ледяной. А что?

– Ничего, в общем-то.

– Если ничего, – девушка наклонила голову, – тогда какого скалозуба ты на меня пялишься, рот разинув? Слюни-то хоть подбери.

– Я не на тебя, – с легкой обидой возразил Айсман, – на куртку.

Куртка и в самом деле была примечательной во многих смыслах данного слова – Шемяка самокритично признал, что найди он на базаре свою утреннюю мечту, то и выделанная бармаглотка навряд ли бы выглядела и вполовину так же здорово.

Один материал чего стоил – кожа, но при этом блестит, словно лакированная. Такое, по слухам, умели делать лишь до войны, хитрой химией, но тут-то явный новодел! Ну и остальное: «чешуйчатые» наплечники вороненой стали, пуговицы в виде черепов… даже шеврончик с серебряными молниями. Просто чудо, а не куртка, и совершенно непонятно – а где-то даже и обидно! – что тетка Фортуна подкинула это чудо девке, которая и без всякой одежи внешними достоинствами вовсе не обделена. Зачем? Ей и так – улыбнуться и пальчиком поманить… а вот надеть такую шмотку простому пареньку да пройтись вечером воскресенья, когда на площади электричество на фонари дают… медленно так, неторопливо, подняв воротник… в штабеля б девчонки складывались, вдоль всей мостовой.

Анна скривилась.

– Я эту… – дальше последовало какое-то незнакомое Сергею слово, смысл которого, впрочем, был весьма прозрачен, – как только в поезд сели, в окно хотела вышвырнуть! Рик отговорил. Пока найдешь хорошего Мастера, пока он приличную боевую куртку сошьет… время и деньги… со вторым у нас не очень, первого нет совсем. А то, – с неожиданной злостью выдохнула она, – что меня тошнит от этой поганой формы, это мелочи, делу мешать не должны!

– Да ладно, чего ты так, – смущенно пробормотал Айсман, – сразу. Я ведь ничего и не говорю. Ну, куртка… по-моему, тебе даже идет.