– Нет! – Голос Кайти звучал… ну, почти умоляюще. – Пожалуйста, не надо!

– Почему не надо? – требовательно осведомился дракончик и, прежде чем Кайти хотя бы попыталась ответить, распахнул пасть и пискнул: – Мама!

– Э-э… постой! – Я плохо представлял себе возможности данной разновидности драконов, но в одном был убежден совершенно точно – узкая пещера не являлась тем местом, где я бы хотел выступить в роли святого Георгия. – Может, с-сначала поговорим?

С черным магом, помнится, этот номер не прошел… но дракончик выглядел более разумным существом.

– О чем? – нетерпеливо спросил дракончик. – Фыфык. О чем мы с тобой можем говорить?!

– Н-ну, например, о т-том, чего т-тебе хочется.

– Ку-учку, – тоскливо вздохнул дракончик. – Но мама не разрешает. Ма-ама!

– А что тебе н-нужно для этой к-кучки?

– Сокровища! – уверенно отозвался малыш. – Фыфык.

– Э-э… а хочешь, я д-дам тебе… э-э м-маленькое сокровище?

– Дай! – требовательно пискнул дракончик, вытягивая вперед украшенную дюймовыми коготками лапку. – Фыфык.

Я поспешно выудил из кармана комба первый попавшийся камень – крупный благородный, он же черный опал – и протянул его… точнее, попытался протянуть его дракончику, потому что лапка метнулась вперед с такой скоростью, что, захоти я спасти камень, помочь мне в этом могла разве что максимальная компрессия. Напоследок опал тускло мигнул рядом с задними лапками, а потом дракончик, изогнувшись, придавил его брюшком, став при этом отдаленно похожим на плывушего лебедя.

– Мое! – громко объявил он, с подозрением косясь при этом на Кайти. – Фыфык. Сейчас маму позову. Ма-ама!

– Стой!

– Фыфык.

– Давай т-так, – предложил я. – Я д-даю тебе еще о-один камень, а ты не з-зовешь маму… пока мы отсюда не в-выйдем.

– А ты меня не обманешь? – недоверчиво спросил дракончик. – Фыфык.

– Фыфык-фыфык, – подтвердил я. – Т-точно дам.

–Дай!

На этот раз я был опытнее и подбросил камень в воздух, едва вытащив руку из кармана. Золотистый топаз описал короткую дугу… и исчез.

– Мое! – прокомментировал дракончик, ерзая брюшком. – Фыфык.

– Ну м-мы тогда п-потихонечку пойдем? – предложил я.

Дракончик чуть наклонил голову и внимательно посмотрел на меня.

– Ты – неправильный! – заявил он. – Все приходят, чтобы забрать сокровища, а ты их отдаешь. Я маму позову!

– Не надо, – просипел я, пытаясь справиться с внезапно подкатившим к горлу спазмом. – Я тебе еще к-камней дам!

– Дай!

Номером три и четыре в коллекции юного вымогателя стали соответственно алмаз каратов на сорок и чуть больший, прекрасного голубого цвета камень – кажется, аквамарин. На этом содержимое правого кармана закончилось.

– У т-тебя есть что-нибудь? – прошептал я Кайти.

– Только ожерелье…

– Дай! Фыфык.

Ожерелье заняло у дракончика в три раза больше времени, чем все остальные камни, вместе взятые, – то есть секунд пять, за которые он успел полюбоваться им, примерить к собственной шее и с довольным урчанием отправить к остальным свежеобретенным сокровищам.

За это время я успел ощупать три оставшихся кармана и произвести беглую инвентаризацию имеющихся запасов. Итого шестнадцать камней… и крохотный медальончик в форме ракушки, про который я уже успел позабыть.

– Н-на. – Я выбрал шесть наиболее-симпатичных мне камешков, а остальные передал Кайти. – Будешь скармливать ему, как только попытается разинуть пасть.

– Дай! Ма-ама!

– Д-давай сделаем так. – Я поднял медальончик повыше. – Мы даем тебе вот это… и еще к-камней, а взамен ты н-не будешь з-звать маму, пока м-мы будем брать из большой к-кучи один-единственный к-ка-мень.

– Можем, – добавила Кайти, – и тебе взять.

– Не… – дракончик вновь погрустнел. – Мама все свои камни хорошо знает. Фыфык.

Он ловко подцепил протянутый ему медальончик, взмахнул когтем – и из раскрытых створок ракушки заструился тихий мелодичный перезвон.

– Красивая, – задумчиво сказал дракончик, глядя на внутреннюю поверхность крышечки. – Фыфык.

– …динь-бом-бом, – отсчитали крохотные молоточки последние такты, и створки ракушки вновь сомкнулись. Дракончик вздохнул и посмотрел на Кайти.

– Ты тоже красивая, – сказал он. – Но ты – не она. А кто из них, – синие глаза требовательно уставились на меня, – твоя самая большая любовь?