— Симулянт чертов, — говорит унтер-офицер Зебальд.

Дворский отчаянно взмахивает руками, потому что никто не хочет его понять. Винтовку он при этом поднимает на уровень бедра. Теперь ствол ее смотрит на унтер-офицера.

— Дворский… вы спятили… не смейте… ой, господин лейтенант…

— Дворский! — гаркает лейтенант Роллинк.

— Вы напрасно боитесь, — говорит Дворский с вымученной улыбкой на бледном, мокром от пота лице. — После всего, что я вам здесь рассказал… я не могу… не могу попасть в живое существо.

Дворский выпрямляется, приставив ружье к ноге.

— Итак, солдат Дворский, вы не желаете выполнить приказ? — спрашивает лейтенант.

— Я не могу выполнить приказ, господин лейтенант.

— Тогда я вам ничем не могу помочь. Тогда пусть вами займутся другие инстанции. Более высокие. Полковой священник. Армейский психолог. Или военный суд. Или все сразу. С меня, во всяком случае, довольно вашего кривлянья, ваших комплексов, вашей внутренней заторможенности. Я сыт по горло. Ваше дело будет передано наверх. Поняли, Дворский?

— Так точно, понял, господин лейтенант, — отвечает Дворский.

Ребенок закричал, когда Норберт рывком сдернул его с зеленой пластмассовой жирафы. Потом раздались другие звуки, еще пронзительнее: колеса машины заскрежетали по тротуару, и стальной лист с отвратительным взвизгом чиркнул о стену дома.

Потом наступила полная тишина. От страха крик ребенка перешел в писк, а потом и вовсе заглох. Пятнистая игрушка, расплющенная как блин, осталась на пыльном асфальте. Машину занесло, и она стояла поперек тротуара, передними колесами в водосточном желобе. От багажника отскочила большая лепешка винно-красного лака. Крылья из-за многочисленных вмятин утратили всякую элегантность. Теперь автомобиль не выглядел таким же мощным и быстрым, как его собратья, мчавшиеся по шоссе. Он выглядел неуклюже, словно большая рыба, вышвырнутая прибоем на скалистый берег. Снова, хотя и несмело, вернулись уличные шумы. Какой-то человек спросил:

— Все в порядке, мальчик?

Норберт кивнул и бережно поставил на землю ребенка, дрожащую девчушку лет примерно трех с небольшим. Он поднял расплющенную жирафу и хотел отдать ей, но девочка отняла кулачки от лица, замотала головой и пустилась бежать.

Со скрежетом открылась заклинившаяся дверца. Из машины вылез молодой человек. Лицо у него было красное, блестевшее каплями пота. Следом вылез пожилой мужчина.

— Ну, такой замедленной реакции мне не приходилось видеть за все тридцать лет инструкторской работы, — сказал мужчина, и губы его вытянулись в узкую, жесткую полоску.

— Ага, так это автошкола, — сказал полицейский. — Тогда вам еще раз повезло, господа. Документы, пожалуйста.

— Повезло? Ну уж нет, господин вахмистр. Не подвернись этот мальчик, лежать бы девочке… — Женщина с хозяйственной сумкой, наполненной до краев и сверх того, скомкала конец фразы и указала на маленькую расплющенную жирафу в руках Норберта.

— Итак, давайте по порядку, — призвал полицейский. — Сначала мальчик. Тебя как зовут?

— Норберт Маллингрот.

— Ага! Не твой ли отец — хозяин гладильного пресса в двух кварталах отсюда?

— Мой.

— Ага! — сказал полицейский. Он явно предпочитал слово «ага» всем остальным. — Ну, а теперь изложи мне ход происшествия.

Полицейский раскрыл блокнот и нацелил шариковую ручку в левый верхний угол чистого листа.

— Движения на этой улице большого нет, — начал Норберт. — Вот я и заметил сразу машину с красной дощечкой «Автошкола». Она стояла посреди улицы. И вдруг поехала, но задним ходом. К тротуару. А там сидела эта девочка, играла. Я видел, как водитель крутил баранку во все стороны и как другой господин, который постарше, перехватил у него баранку. Тут машина поехала еще быстрей и перевалила через край тротуара.

— Этот, этот… непонятливый господин отрабатывал задний ход и припарковку, — сердито перебил инструктор. — Когда он начал вытворять черт те чего и мне пришлось перехватить баранку, он вдруг со страху нажал на газ. Тут я…

— Постойте, ваше слово впереди, — сказал полицейский. — Продолжай, мальчик.

— А я вроде все рассказал, — ответил Норберт.

— Мальчик подхватил девочку прямо с быстротой молнии! — воскликнула женщина с хозяйственной сумкой. — В ту самую секунду, как машина влетела на тротуар. Я своими глазами видела. Я готова быть свидетельницей! Запишите мой адрес…

— Мой сын вам больше не нужен, господин вахмистр?

Человек в светлом форменном пиджаке протиснулся сквозь кольцо столпившихся зевак. Он заботливо обнял мальчика за плечи.

— Ага! Господин Маллингрот! — воскликнул полицейский. — Нет, сейчас не нужен. Может, позднее мы вызовем его еще разок, когда будет разбираться дело.

— Тогда пошли, — сказал отец Норберту.

На сей раз толпа с готовностью расступилась, пропуская обоих Маллингротов.