Свечи потушили, и я просто стояла внутри круга, заунывно повествуя 'старцам' о своей заурядной жизни, которая ну никоим образом с Академией магии, целительства и общеобразовательных наук имени святого Йордана не связана. А сюда меня утянуло. Как утянуло? Леший знает. Шагала по дорожке - и дошагалась, вдоволь покрутившись в вихре пространства. Зато подцепила мужа и заделала ребёнка.

К счастью, с местными реалиями я более-менее освоилась, а подробностей личной жизни, вроде адреса, священники спрашивать не стали. Зато предложили вступить в Орден.

– А какой? Если вы не некроманты, то кто?

Если мужиков от слова 'некроманты' отныне не будет колотить, то я плохо постаралась.

Мне доходчиво объяснили, что они тоже златорцы, радетели добра и справедливости, а также проводники воли Бархуса. Объяснять пришлось долго - глупые вопросы недалёкой женщины никто не отменял. Куда там допросам ректора - после меня взвоешь! Что священники и делали, опустошив графин с водой.

Орден, говорите? То есть стать засланцем в Златории и всякие пакости строить? А потом свергнуть и убить короля, посмевшего отвергнуть Бархуса? Все эти мысли я вслух не высказывала, просто на ус мотала.

– Итак, дочь моя, согласна ли ты стать одной из нас?

Я крепко задумалась. На полном серьёзе. И попросила расписать, что от меня потребуется.

– Принять Бархуса и волю его как единственно верную.

То есть стать марионеткой-идиоткой. По легенде я уже идиотка, поэтому ничего не теряю. А настоящая я выигрываю: обещания женщины, как ветреные создания, не держат.

– Я подумаю. Тут у вас красиво...

Священники обрадовались и принялись охмурять всякой ересью. Кивала, а сама пыталась запомнить их лица. Наконец пообещала вступить в этот бесов Орден и запросилась домой - ребёнка кормить.

Хм, а отпускать меня не собирались. Но ведь и я послушницей становиться не планировала.

– А меня от молока разорвёт, если дочка сиську не возмёт. Я честно-честно вернусь.

Старцы вновь собрались в кружок и по итогам совещания решили взять с меня страшную клятву. Пусть же икнётся некой Марии Рыльке, именем которой божилась.

Забрала любезно подсунутую литературу о боге и 'обрадовала', что читать не умею. Баласт тут же забрали, велев завтра явиться на Площадь трёх измерений.

– Если не явишься, пеняй на себя, - грозно пригрозил председатель собрания.
– Мы убиваем изменников.

Дальше снова были слёзы и клятвы, что я всей душой радею за Бархуса. После чего меня вытолкали из комнаты.

Когда спустились на первый этаж, послушник - всё тот же, что вывел из темницы, - подсунул под нос какую-то тряпицу. Воняла она жутко и так же жутко туманила сознание. Лишить магов стратегически важной информации в мои планы не входило, поэтому задержала дыхание и деланно брякнулась на пол, будто в обморок. Оставалось надеяться, что послушник проверять не станет.

От снотворного эфира тошнило, но я мужественно держалась, стараясь не двигаться и не открывать глаз. Когда меня подняли на руки, осторожно разомкнула одно веко, чтобы образовавшейся щёлочкой лицезреть окрестности. Неудобно, мало что видно, но хлопать ресницами нельзя - мигом упокоят.

Услышав голоса, мгновенно закрыла глаз.

Послушнику дали указания отвезти меня в предместье Номарэ и оставить под каким-нибудь деревцем, вроде как спящую. Значит, мои предположения верны, и мы не в городе. Ладно, постараюсь хоть вычислить расстояние, если разглядеть ничего не дадут.

Дали.

За окном стемнело, и мой приоткрытый глаз не привлекал внимания. Им я пересчитала каменные ступеньки, затем уткнулась в землю и, заработав косоглазие, - собственно в здание.

Запоминают характерные приметы, а за таковые сойдут столбы-змеи крыльца. Жаль, что нельзя голову задрать, этажи рассмотреть!

Потом снова погрузилась в кромешную темноту: послушник укладывал меня на заднее сиденье самохода. Оно оказалось мягким и пахло войлоком. А в самом самоходе воняло куревом.

Дальше мной не занимались вовсе, только с сиденья ничего не было видно. Так что с чистой совестью закрыла глаза и считала повороты, пыталась определить примерное время в пути, запоминала колдобины и прочие мелочи, способные хоть как-то помочь сориентироваться в пространстве. Затем вспомнила о звёздах и под покровом темноты сражалась с небосклоном незнакомого мира. Пришлось выбрать одну звезду, поярче, и плясать от неё.

Ход у самодвижущейся повозки оказался плавным, в ней и чай пить можно. И спать. Едва не разомлела от эфира и переживаний, но мужественно раз за разом отгоняла сон.