– Ну… – Шон еще раз окинул критическим взором предмет шаховых восторгов, вздохнул и запустил руку в висевший на поясе у Шаха кошель. – В чем-то ты прав. Такое зрелище увидишь не так уж часто.

Из длинных, заунывных, додревних сказок, которые, бывало, рассказывал собравшейся детворе дедушка Пимус, Шах твердо усвоил, что эльфы – это такие очень красивые люди с заостренными кончиками ушей и миндалевидными глазами. Впрочем, что такое миндалины, он тоже представлял не очень твердо, поскольку видел их всего один раз – в колодце, когда рассматривал свое, очень широко зевающее отражение.

И вот сейчас прямо перед ним настоящий, живой эльф сидел, прислонившись спиной к покосившейся каменной стене, и напевал загадочную грустную балладу:

Мелодия, которую эльф при этом наигрывал на небольшой изукрашенной лютне, показалась Шаху смутно знакомой.

– Песня проигравшегося игрока, – проворчал Шон, выуживая из кошелька четырнадцатигвеллеровую монетку и кидая ее в стоящую перед эльфом пивную кружку.

– А?!

Только сейчас Шах заметил, что сквозь прорехи на блестящей зеленой курточке эльфа явственно просматривается голое тело.

– Но… но…

– Так и будешь стоять весь день на одном месте? – осведомился Шон. – Мне, между прочим, вовсе не улыбается прийти в казино ночью.

– А…

– Ночью там больше вампиров!

Упоминание о кровососущих наконец сдвинуло Шаха с места, но он продолжал оглядываться на эльфа до тех пор, пока герои не повернули за угол.

– Но как же так, – бормотал он, – это ведь…

– Не понимаю, – бросил Шон, – что тебя, малыш, так удивило. Самый обычный эльф. Сидит себе, тренькает на… на этом… папоротнике своем, песенку под нос мурлычет.

– Но ведь эльфы… – Шах замялся, будучи не в силах подобрать подходящий, по его мнению, эпитет. – Они такие… светлые.

– Ага, – буркнул Шон. – Когда трезвые.

– Но… – пробормотал Шах, – я думал, что эльфы пьют только нектар.

– Ага, – повторил Шон. – Бывает, налижется эльф этого нектара по самые брови, сядет посреди дороги и начинает про грязную лужу восьмерную эллу слагать. Так и слагает до тех пор, пока в эту самую лужу личиком не бултыхнется пузыри пускать.

– Но как же, – чуть не плача, протянул Шах. – Все великие эльфийские…

– Да какие они великие, – скривился Шон. – “Что вижу, о том и пою” – вот и все! Нет, чтобы, скажем, марш хороший сочинить или песню походную. Я уж не говорю про сагу, такую… чтоб за душу брала… ну, вроде “Песни о том, как Рейнджеры с Кефирных гор пиво пили”.

– Никогда не слышал, – признался Шах.

– Эх, малыш, – улыбнулся Шон, – ты еще столько не слышал…

– А о чем эта песня?

– Слышал когда-нибудь про королевство Грым-Гиж? – задал Шон встречный вопрос.

– Нет. Из нас, из дудинцев, дальше Плешийграда со Дня Основания никто не добирался. А уж про Королевства…

– И не услышишь, – подытожил Шон. – Потому как заехали однажды в местную таверну Рейнждеры с Кефирных гор – пивка выпить.

– И что?

– И все! – заявил Шон таким категоричным тоном, что у Шаха вмиг пропало всякое желание расспрашивать о судьбе королевства Грым-Гиж, а также Кефирных гор, Сырных холмов и Молочных рек с Кисельными берегами.

– Ага, – в третий раз повторил Шон. – А вот и оно.

– Кто?

– Не “кто”, а “что”, дурилка. Перед тобой, – Шон широким жестом обвел примерно половину улицы, – знаменитое на все Запустенье играло “Приют Стражника”.

– Как-как?

– Вообще-то, – сказал Шон, – если верить легенде, парень хотел назвать свое заведение “Приютом странника”. Но гномы, сооружавшие вывеску, были неграмотные и по ошибке приколотили лишнюю перекладину.

– А потомки не стали ничего менять из уважения к традиции? – предположил Шах.

Поскольку Шах ни разу в жизни еще не был ни в одном играле, он не знал, является ли внутреннее убранство “Приюта Стражника” чем-то выдающимся или именно так надлежит выглядеть изнутри каждому обычному игралу. Но на всякий случай он решил притвориться, что ничего необычного вокруг нет.

– Да не стой ты как чурбан, – ткнул его в бок Шон. – Работай.

– А… А что я должен делать?

– Не стоять на месте! Походи по залу, осмотрись. Можешь портьеры пощупать или под столы заглянуть. Короче, изображай деревенского простачка. – Шон хихикнул. – Тебе это легко.