— Вот к чему приводит, когда человек, как последняя скотина, изнемогает в пути! Неужели ты не понимаешь, как важно быть сейчас здоровым?

Нотариус прекрасно это понимал. Конечно, нужно поговорить с хитрым французом, выведать у него тайну, разузнать, где зарыты сокровища.

— Успокойтесь, ваша светлость,— сказал он,— я сегодня же повидаюсь с Антифером. Только бы не пришлось снова сесть на пароход!…

Желание знать, в каком месте наследник Камильк-паши собирается искать сокровища, это уж, во всяком случае, не должно служить камнем преткновения. Ведь самим завещанием предусмотрено присутствие при этом душеприказчика. А раз таковым является Бен-Омар, то дядюшка Антифер не должен уклоняться от прямого ответа. Но, после того как три драгоценных бочонка будут извлечены на поверхность, каким образом Саук думает отнять их у владельца? На этот вопрос, неоднократно всплывавший в разговорах с нотариусом, Саук никогда не давал ответа по той причине, что и сам не знал, что сказать. Одно несомненно: Саук не остановится ни перед чем, чтобы завладеть богатством, которое он считал своим и которое несправедливо хочет отнять у него какой-то иностранец. Вот это больше всего и пугало тихого робкого нотариуса, предпочитавшего делать дела без насилия. Уж кто-кто, а он-то прекрасно знает, что его светлость Саук дорожит человеческой жизнью не больше, чем старой засохшей фигой!… Но так или иначе, необходимо шаг за шагом следовать за тремя малуинцами, не терять их во время поисков из виду, непременно присутствовать при извлечении клада. А затем, когда он будет в их руках, действовать смотря по обстоятельствам.

Приняв такое решение, Саук запугал Бен-Омара тысячами угроз и возложил на него всю ответственность за ход дальнейших событий. Затем удалился, строго наказав несчастному нотариусу не пропустить момента возвращения в гостиницу дядюшки Антифера.

Малуинец вернулся поздно вечером. Жильдас Трегомен и Жюэль с наслаждением побродили по улицам Маската, тогда как дядюшка Антифер, правда лишь в своем воображении, прогуливался в нескольких десятках километров отсюда, к востоку от Сохора, где притаился его остров. Бесполезно было бы спрашивать, какое впечатление произвела на него столица имамата: оживлены ли улицы, много ли в лавках покупателей, в чем своеобразие местного национального типа — арабов, индийцев, персов? Он ничего этого не видел. Зато Жюэль и Трегомен осмотрели город, сохранивший свой восточный колорит [249] , с интересом. Они останавливались перед лавками, где грудами навалены всевозможные товары — тюрбаны [250] , пояса, шерстяные плащи, хлопчатобумажные ткани, большие глиняные кувшины, так называемые «мертабан», пестро раскрашенные и покрытые сверкающей глазурью. При виде всех этих ярких вещей Жюэль думал о том, как обрадовалась бы им Эногат! Какое удовольствие доставили бы ей изящные безделушки, выполненные с редким мастерством! Разве не осчастливили бы ее такие скромные подарки больше, чем дядюшкины алмазы?

Жильдас Трегомен думал о том же. Как бы уловив мысли молодого друга, он сказал:

— Давай купим это ожерелье, а когда вернемся, ты подаришь его малютке.

— Когда вернемся! — вздохнул Жюэль.

— И это кольцо. Посмотри, какое красивое!… Да что я говорю — кольцо? Десять колец! По одному на каждый ее пальчик…

— О чем она сейчас думает, бедняжка Эногат? — прошептал Жюэль.

— Конечно, о тебе, мой мальчик! Только о тебе!

— А нас разделяют сотни и сотни лье!…

— Вот что! — прервал его Трегомен.— Не забыть бы еще купить ей горшочек с этим замечательным лакомством, которое господин Жозеф Бард так нам расхваливал!…

— Но,— возразил Жюэль,— не лучше ли сначала попробовать его самим, а уж потом покупать…

— Нет, мой мальчик, нет! — возразил Жильдас Трегомен.— Я хочу, чтобы Эногат отведала это лакомство первая…

— А если оно ей не понравится?

— Оно придется ей по вкусу, потому что его привезешь ты, да еще из такой дали!

Как хорошо знал этот замечательный человек сердца молодых девушек, а ведь ни у одной из них — ни в Сен-Мало, ни в Сен-Серване, ни в Динаре — даже и в мыслях не было сделаться госпожой Трегомен!…

Словом, французы нисколько не жалели о своей прогулке по столице имамата. Ее чистоте и порядку могли бы позавидовать многие европейские города, за исключением, конечно, их родного Сен-Мало, он, по мнению дядюшки Антифера, был лучшим городом в мире.

Жюэль успел еще заметить, что по улицам шныряли множество хорошо вышколенных полицейских, проявлявших исключительную бдительность.

Полицейские агенты тщательно следили за иностранцами, высадившимися в Маскате и не объяснившими причин своего прибытия. Но, в противоположность придирчивой полиции некоторых европейских государств, требующей предъявления паспортов и устраивающей неуместные допросы, здешняя полиция ограничивалась только тем, что просто следила за тремя малуинцами, как бы далеко они ни удалялись. По местному обычаю, ступив на землю имамата, они действительно не могут выехать отсюда, не посвятив имама в свои планы.

К счастью, дядюшка Антифер об этом не подозревал, иначе он с полным основанием опасался бы за исход своего предприятия. Ведь его высочество, так ревностно заботящийся о личной выгоде, вряд ли позволит вывезти сто миллионов с острова, лежащего в Оманском заливе. Если европейское государство взимает только половинную долю от найденного клада, то азиатский властелин, который, собственно, и есть государство, не колеблясь, берет себе все целиком.

И вот, как только дядюшка Антифер вернулся в гостиницу, Бен-Омар рискнул задать ему достаточно нескромный вопрос. Приоткрыв осторожно дверь, он сказал вкрадчивым голосом:

— Разрешите узнать…

— Что?

— Узнать у вас, господин Антифер, куда мы отправимся дальше?

— По первой улице направо, по второй — налево, а потом — прямо…

С этими словами дядюшка Антифер с треском захлопнул дверь.

в которой Жильдас Трегомен довольно удачно плывет на «корабле пустыни»