— Забудь, что я сказал, Олимп. Я должен быть доволен уже тем, что могу служить Асклепию, светлейшему сыну Аполлона и Корониды [65] . На воротах при входе в Асклепийон ты можешь прочесть: «По повелению богов смерть не может вступать сюда». Итак, не бойся, Олимп, здесь тебе будет хорошо, боги облегчат твои страдания и, может быть, даже избавят тебя от них.

Затем жрец наказал мне в последующие два дня вместо вина пить воду из святого источника, а на третий день снова явиться сюда спустя час после восхода солнца.

Воду из святого источника в красивых кувшинах послушники продавали при входе в Асклепийон за три драхмы. Если потом ты возвращал кувшин, то получал две драхмы обратно.

На большом постоялом дворе для паломников я занял отдельную комнату, съел, как наказывал жрец, только горсть сушеных фиг и выпил половину святой воды. Я боялся, что от голода не смогу уснуть, однако великолепно проспал до утра.

Как врач, я понимал, что фиги и вода нужны были для того, чтобы очистить организм от вредных веществ.

На третий день утром я вместе со многими другими вновь пришел на сборную площадь. Под руководством жреца мы образовали что-то вроде процессии и вступили внутрь Асклепийона. Мы подошли к святому источнику и выпили несколько глотков воды, омыли руки, лицо и ноги, затем по короткой, но очень широкой лестнице поднялись в храм Асклепия. Он представлял собой не очень большой купол с нишами, в которых были установлены статуи Зевса, Аполлона, Телесфора, Диониса и Гигиен. Напротив входа находилась громадная статуя Асклепия, жезл которого обвивала змея, у ног его лежала собака. Его бородатое лицо излучало спокойствие и мягкость, верхняя часть тела была обнажена и лишь слегка прикрыта развевающимся плащом.

Здесь каждый принес пожертвования в соответствии со своими возможностями: овец, телят, кур, виноград или благовония, которые были куплены заранее по цене, в десять раз выше, чем на рынке. Церемония пожертвования проходила медленно и торжественно, жрец повторял ее для каждого отдельно. Повсюду курились столбы благовоний, поднимаясь к осеннему небу. Потом принесли маленькие скамеечки и установили по кругу храма. Мы сели, и невидимый хор запел священные песни.

Я погрузился в какое-то полусонное состояние, глаза мои были закрыты, но я отчетливо слышал прекрасные гимны в честь Аполлона, Асклепия и его детей Гигиеи и Телесфора, божеств здоровья и исцеления.

Вскоре время для меня как бы остановилось и минуты сравнялись с часами, так что под конец я уже не знал, то ли минуты стали длиннее, то ли часы короче. Я охотно признаю, что ощущал близость божества, чувствовал, как оно пронизывает меня и овладевает моим телом. При этом я понимал каждое слово гимна, но не смог удержать в памяти ни единой строки.

После полудня жрец дал нам по стакану молока с медом и велел пройти по священной улице туда-обратно не меньше шести, а лучше двенадцати раз, побеседовать друг с другом и после захода солнца вновь собраться у священного источника.

Я чувствовал себя так легко и свободно — да, почти окрыленно, — как будто выпил кубок вина, Я перестал быть врачом, оценивающим все с позиций знания и опыта, и с готовностью принял ситуацию: следовал указаниям жреца и чувствовал себя свободным от всякой ответственности и необходимости каких-либо действий.

Когда солнце в окружении розовых облаков отправилось в свое ночное странствие, нас разбили в группы по трое и повели по высокому и узкому проходу, который слабо освещался сквозь четырехугольные отверстия в потолке. Я чувствовал необычайную усталость и заметил, что остальные тоже идут пошатываясь, то и дело зевают и прикрывают глаза.

Поэтому я едва осознавал, что меня привели в какую-то комнату и дали в руки какой-то кубок. Я послушно выпил горьковатый, чуть подслащенный медом напиток, опустился на ложе и моментально уснул.

Через некоторое время меня разбудил хриплый лай собаки. Еще не совсем проснувшись, я поднялся. В маленьком помещении царил волшебный полумрак, в котором можно было различить дверь, постель и узкое окно. Я услышал тихое, но отчетливое шипение и — будучи хорошо знаком с жизнью пустыни — сразу же распознал змею. Шипение слышалось из маленького отверстия в стене рядом с дверью. Я отчетливо видел, как покачивается там змеиная голова. Встав, я подошел поближе и узнал змею Асклепия, характерного коричневого цвета и со светлым, поблескивающим белым брюшком. Теперь сквозь шипение я различил произнесенные шепотом слова: «Мазь с анисом и оливковым маслом, внутрь тимьян». Голова змеи исчезла, я снова лег и тут же заснул — теперь уже до утра.

Наш пост кончился, и внизу, в общей столовой, нас щедро накормили хлебом, молоком, сыром, орехами и сушеными фруктами.

Все беседовали друг с другом, и мой сосед с любопытством спросил у меня:

— Говорил ли с тобой бог?

— Я думаю, да, — сказал я.

Тут вошли несколько жрецов, которые спросили каждого из паломников:

— Назвал ли бог тебе какое-нибудь средство?

— Да, — ответил я, — он говорил об анисе и масле для наружного применения и о тимьяне внутрь.