Он снял сандалии и показал мне ноги. Они были посиневшими и как будто отмерли.

— Пальцы чешутся и горят, но, когда я скребу их, они почти ничего не чувствуют. Что это может быть?

У меня возникла ужасная догадка: симптомы были настолько однозначными, что их распознал бы любой ученик лекаря. Персей страдал сахарной болезнью, а против нее не было никакого средства. Эта болезнь поражает чаще всего старых мужчин. Спустя несколько месяцев — иногда и дольше — больной впадает в глубокое забытье и через несколько часов умирает. Но ничего этого я не мог и не хотел сообщать. Я успокаивающе улыбнулся.

— Эти признаки могут означать или очень много, или ничего. Если ты позволишь мне погостить у тебя несколько дней, я понаблюдаю тебя, и, возможно, что-то выяснится. Для полной уверенности мне надо будет еще посоветоваться с коллегами в мусейоне.

Казалось, это его немного успокоило, и с тем я и отправился. Может быть, врачи уже нашли какое-нибудь лекарство? До сих пор мне дважды приходилось сталкиваться с этой болезнью при дворе, но в обоих случаях дело касалось каких-то не очень важных людей, и мы предоставили всему идти своим чередом.

В мусейоне меня уже почти забыли. Мне стало немного стыдно, что я продолжаю получать жалованье учителя, но уже почти два года здесь не показываюсь. Впрочем, я же не виноват, что царице пришло в голову использовать меня в другом качестве.

Как личный врач царицы, я быстро нашел нужного специалиста. Я описал ему симптомы и высказал предполагаемый диагноз. Он кивнул.

— Исходя из твоих слов, я пришел бы к такому же выводу. Но тебе стоит все же понаблюдать твоего дядю еще несколько дней. Что касается лечения, то есть разные методы, но я не знаю ни одного, который бы на самом деле был действенным. Все, что тебе остается, — это облегчить твоему дяде последние дни, давая все большую дозу мекония.

Вернувшись, я не выказал Персею своего беспокойства, пообещал понаблюдать за его состоянием и перевел разговор на другую тему, начав расспрашивать про Аспазию.

— Мы слишком избаловали девочку. Она капризна, непослушна и требовательна. Осенью она выходит замуж за сына одного из наших соседей — того, у которого ты некоторое время жил. Ну а теперь о другом. Сегодня утром мы говорили, что ты мог бы кое-что сделать для нас при дворе, Дела. наши сейчас идут не так хорошо, как раньше. Это связано, с одной стороны, с высокими налогами, а с другой — с запретом на серебряные монеты. Ты ведь знаешь, что многие из моих покупателей — приезжие из Азии, Сирии, Рима, Иудеи. И они всегда расплачивались серебром, а иногда и золотом- А теперь они меняют его на бронзовые монеты и удивляются, что не могут купить на них больше того, что раньше покупали за серебро. Это не очень благоприятствует торговле. В последнее время доходы мои явно уменьшились, а расходы, наоборот, стали больше. Семья все растет. Гектор в прошлом году женился, и жена его ждет ребенка. Мне уже пришлось продать двух рабов…

— Зато Аспазия отделится, если выйдет замуж.

Он вздохнул.

— Если, если… Девушка такая строптивая, знал бы ты, каких трудов нам стоила эта помолвка.

— Прежде она была такой робкой и скромной, впрочем, я видел ее еще ребёнком…

Он невесело усмехнулся.

— Всё это в прошлом. Она у нас единственная дочь и ведет себя как какая-нибудь принцесса. Да ты и сам это увидишь, когда она соизволит закончить свой послеобеденный отдых. Итак, Олимп, можешь ли ты что-нибудь сделать для нас? Какой-нибудь царский заказ меня бы очень выручил. У меня до сих пор хранится на складе прекрасная посуда из Розуса. Для моих обычных клиентов она слишком хороша. Пойдем, взглянешь.

Персей оказался прав. Посуда была совершенно замечательная. Тарелки, блюда, кувшины, кубки, изящные амфоры — все было очень искусной работы и покрыто красивой разноцветной росписью.

…. — Это действительно царская посуда. Заверни мне два или три образца, я попытаю счастья при дворе.

На обратной дороге мы повстречали Аспазию. За прошедшие годы из девочки-пампушки она превратилась в стройную, уверенную в себе красавицу с, высокой грудью, темными, отливающими медью волосами и глазами, которые так вызывающе глядели на каждого мужчину, как будто говорили: «Я могла бы стать твоей, но не хочу!»

— Твой брат Олимп оказал нам честь своим посещением.

Я расцеловал мою сестренку в обе щечки, и она приняла это с величием и равнодушием статуи богини.

— Я рад услышать, Аспазия, что скоро ты станешь замужней дамой. Позволь пожелать тебе много здоровых детишек.

Она недовольно приподняла красивые брови.

— Дети? Замужество? Не так сразу. Не со всем, что решают мои родители, я могу согласиться. Может быть, я, как и твоя рабыня, стану жрицей какой-нибудь богини — например, Исиды. Это прекрасная, наполненная жизнь. И я не обязана посвящать всю свою жизнь пьяному грязному мужу и орущим детям.

Персей заметно побледнел, и на лбу у него выступил пот.

— Аспазия, ты… Я запрещаю тебе так говорить. Твой жених не пьет и вовсе не грязен. И какая же семья без детей. Так не пойдет!

Бедняга взглянул на меня, как бы ожидая поддержки, ведь я был ее братом и, кроме того, такой важной персоной. И я сказал свое веское слово:

— Не думаю, что быть танцовщицей в храме так уж легко. Ты обязана соблюдать строгое послушание и повиноваться любому приказу — без гнева, без споров и возражений. Натаки могла бы многое рассказать об этом: ее синяки появлялись не от танцевальных упражнений, а от палки ее учительницы.