— К замку! — крикнула Диана Данкену. — Бегите без оглядки! Скорее в замок!

Данкен повернулся к Эндрю, намереваясь подхватить бесчувственного отшельника на плечо, однако увидел, что тот уже пришел в себя. Одна щека Эндрю была исполосована когтями; кровь стекала на бороду и капала с нее на рясу.

— К замку! — бросил Данкен. — Торопись, человече, торопись!

— К замку! — разнесся над равниной голос Дианы. — Бегите, иначе вы погибли!

Данкен изловчился вцепиться в гриву разъяренному Дэниелу.

— Спокойно, Дэниел! — рявкнул он.

Безволосые отступили. По воздуху плыли клочья тумана — все, что осталось от белесой пелены, в которой сверкали молнии. Уцелевшие враги пятились вверх по склону холма. Данкен огляделся в поисках Конрада и увидел, что тот, прихрамывая, движется к замку, волоча за собой упирающегося Крошку. Мэг изо всех сил старалась не отставать от мчавшейся впереди Красотки. Последним, сердито колотя по земле посохом, бежал Эндрю.

— Пошли, дружок, — проговорил Данкен.

Дэниел покорно последовал за ним.

На бегу юноша обернулся. Дикий Охотник в сопровождении своей своры поднимался в небеса. Грифон, направляемый твердой рукой Дианы, летел к замку.

Данкен бежал к покосившимся монолитам, гадая про себя, на что можно рассчитывать среди развалин замка. Если Злыдни и безволосые нападут снова — а так, вероятнее всего, и будет, — значит, вновь придется сражаться. Разумеется, руины защитят их сзади, тем не менее шансов выжить — никаких. Если бы не Диана и не Охотник, все они полегли бы уже в первой стычке. Интересно, что привело сюда Охотника? С какой стати он помог им? Почему принял их сторону? Данкен кинул через плечо быстрый взгляд на поле битвы. Равнину устилали тела безволосых, вдобавок тут и там валялись туманные чудища: то, которое он разрубил пополам, другое — растерзанное Крошкой… Возможно, двумя дело не ограничилось.

Юноша миновал монолиты… и не поверил собственным глазам. Он очутился на ухоженной лужайке с бархатистой, аккуратно подстриженной травой! Данкен поднял голову и невольно вскрикнул от удивления. Развалины исчезли. Перед ним возвышался прекрасный замок, поражавший великолепием архитектуры, настоящий дворец. Каменные ступени вели к освещенному факелами портику. Грифон приземлился на лужайке. Диана соскочила на землю и, по-прежнему сжимая в руке окровавленный топор, направилась к юноше. В лучах заходящего солнца ее волосы отливали червонным золотом. Остановившись в нескольких шагах от Данкена, она изобразила нечто вроде реверанса.

— Милости просим в Замок чародеев.

Данкен осмотрелся, проверяя, все ли на месте. Его товарищи, замерев на лужайке, ошарашенно разглядывали дворец. Внезапно Стэндиш сообразил, что до сих пор стискивает в кулаке рукоять клинка, и хотел было сунуть меч в ножны, однако Диана сделала отрицательный жест.

— Сначала вытрите, — сказала она и сняла с шеи белый шарф. — Вот этим.

— Но я не хочу…

— Не спорьте, — перебила она. — Он все равно старый. К тому же у меня их полным-полно.

— Я предпочел бы траву.

Диана покачала головой. Пожав плечами, Данкен взял у нее шарф. Ему показалось, что тот вовсе не такой уж старый.

— С вашего разрешения, миледи. — Юноша вытер клинок, стараясь, чтобы на лезвии не осталось ни единого пятнышка.

— Давайте сюда, — сказала Диана. Получив шарф обратно, она протерла им свой топор. — Вам понравилось? Лично я развлекалась от души.

— Все хорошо, что хорошо кончается, — отозвался слегка озадаченный Данкен. — Нам приходилось туго, пока не появились вы с Охотником. Скажите, откуда вы взялись? И каким образом развалины…

— Я же сказала, — ответила Диана. — Вы в Замке чародеев. Сразу за монолитами начинается волшебство.

К ним, припадая на одну ногу, приблизился Конрад.

— Что стряслось? — спросил Данкен.

— Пропороли, — откликнулся Конрад, поворачиваясь боком, чтобы показать рваную рану, тянувшуюся от колена до бедра. — Должно быть, та бестия, которую разорвал Крошка. А с вами, милорд, сдается мне, все в порядке.

— Да, если не считать того, что грифон огрел меня крылом по голове.

Данкен провел рукой по лбу и посмотрел на ладонь: та была мокрой от крови.

— Прошу прощения, — проговорила Диана. — Хьюберт порой становится ужасно неуклюжим. Это, впрочем, неудивительно. В его-то возрасте… — Она повернулась к Конраду. — Твоя рана…

— Затянется, — буркнул Конрад. — Получали и похуже.

— В ней может быть яд. Надо наложить мазь. Доверься мне, я разбираюсь в лекарственных снадобьях.

— Благодарствую, — пробормотал Конрад, не желая, очевидно, выглядеть в ее глазах неотесанным мужланом.