— Итак, вы оказались в ловушке, связанные обязательствами перед людьми.

— Да, вы попали в точку, — вздохнул Юргенс, — Вы отлично поняли меня. Точно, мы угодили в ловушку. Мы должны были остаться, чтобы опекать этих деградирующих существ, но все наши старания оказались напрасными.

— И теперь, вырвавшись из этого мира, вы ощущаете себя свободным.

— Да. Свободнее, чем когда-либо. Наконец-то я принадлежу самому себе. Разве я не прав?

— Наверное, правы. Всякая, даже самая неприятная, работа когда-нибудь кончается.

— Лэнсинг, как вы справедливо заметили, мы не знаем, где мы и что нам предстоит. Но, по крайней мере, можем начать путь, сбросив груз прежних ошибок.

— И вы среди людей, которым приятно ваше общество.

— Вот в этом я не уверен. Пастор не в восторге от моего присутствия.

— Не обращайте внимания на пастора, — посоветовал Лэнсинг. — Я рад, что вы с нами. Мы все, ну может быть за исключением пастора, рады вам. При этом не забывайте, именно пастор первым пришел вам на помощь и вытащил вас, когда вы упали. Хотя, конечно, никуда не денешься от его религиозного фанатизма.

— Я докажу свою необходимость всем, даже пастору.

— Именно поэтому вы ринулись штурмовать стену? — поинтересовался Лэнсинг.

— В тот момент я не думал об этом. Я видел реальную работу, которая должна быть выполнена, и я постарался сделать ее. Впрочем, может, и в самом деле я пытался что-то доказать.

— Юргенс, ваш поступок был редкостной глупостью. Обещайте мне, что больше этого не повторится.

— Попробую. Останавливайте меня, если я начну делать глупости.

— Хорошо, в следующий раз я сразу стану бить вас тем, что попадется под руку, — заключил Лэнсинг.

Они услышали голос генерала:

— Лэнсинг, идите, ужин готов.

Лэнсинг поднялся.

— Может, и вы присоединитесь к остальным? Я помогу вам дойти.

— Пожалуй, нет, спасибо, — поблагодарил Юргенс, — Мне о многом надо подумать.

Лэнсинг обтесывал срубленное раздвоенное молодое деревце: мастерил костыль для Юргенса.

Пастор поднялся, чтобы подбросить дров в огонь.

— Где генерал? — спросил он.

— Он пошел за Юргенсом, — ответила Мэри.

— Зачем он это делает? Почему не оставит его в покое?

— Это было бы нехорошо. Юргенс должен быть вместе с нами.

Пастор молча вернулся на свое место. Сандра подошла к Мэри.

— Там кто-то возится в темноте, — сказала она тихо, — Я слышу, как оно сопит.

— Это, наверное, генерал. Он пошел за Юргенсом.

— Нет, это не генерал. Это что-то четвероногое. И генерал не сопит.

— Какие-нибудь маленькие зверушки, — вставил Лэнсинг, оторвавшись от работы. — Они всегда шныряют вокруг, где ни разбивай лагерь. Приходят из любопытства — просто посмотреть, что происходит, а может, и ухватить что-нибудь съедобное.

— Они нервируют меня, — сказала Сандра.

— У нас у всех нервы на пределе, — заметила Мэри, — Этот куб…

— Давайте постараемся пока забыть о кубе, — предложил Лэнсинг, — утро вечера мудренее.

— Мое мнение о кубе, по крайней мере, не изменится, — вмешался пастор, — Он — порождение зла.

В круг света, отбрасываемого костром, вошел генерал, поддерживая шатающегося Юргенса.

— Что тут говорят о порождении зла? — прогремел генеральский голос.

Пастор промолчал. Генерал усадил робота между Мэри и пастором.

— Он с трудом двигается. — Генерал кивнул на Юргенса, — И практически не способен пользоваться ногой. Нельзя ли закрепить ее получше?

Мэри покачала головой:

— Сломалась одна из деталей в коленном сочленении, и заменить ее нечем. Что-то погнулось в бедре. Я смогла восстановить некоторые функции ноги, но больше ничего не поделаешь. Костыль Эдварда должен помочь.

Генерал тяжело опустился на землю рядом с Лэнсингом.

— Готов поклясться, — сказал он, — кто-то помянул зло.

— Оставьте, для обсуждения есть темы и поважнее, — попытался предотвратить столкновение Лэнсинг.

— Не нужно, уважаемый учитель, — произнес пастор, — вмешиваться в спор между священнослужителем и воином. Мы можем наконец выяснить наши отношения.