У меня пусто, Лена уже ушла, вот и славненько, я тоже сегодня задерживаться не планирую. Первым делом разобрать оставшиеся бумаги, потом зайти к Пашке и на сегодня можно сворачиваться.

– Привет Паш.
– Бесцеремонно плюхаюсь в кресло напротив насупившегося над бумагами Павла Ивановича. 55 лет, женат, двое взрослых сыновей, крепкий, основательный мужик с сохранившимися замашками «сапога». Уважаю. Человек - принцип. Один сплошной набор непоколебимых ценностей и моральных устоев. Для себя, к другим с ними не лезет, за что и уважаю. Азартен - единственный его недостаток. В банке он глава службы безопасности и одновременно тайный headhunter.

– Опять?
– Смотрит без осуждения, просто хмурый взгляд из под сдвинутых кустистых бровей с проседью.

– От тебя ничего не скроется.
– Открыто улыбаюсь.
– Опять.

– Вы с Сергеем уже затрахали своими спорами, четвертую секретаршу меняешь.
– Бурчит он.

– Тебе жалко?

– Мне девчонок жалко.

– Не злись, я же не виноват, что они в меня втрескиваются как последние дуры. Подтрахивались бы, получали удовольствие и жили себе спокойно с не пыльной работой при внимательном и добром начальнике. Так нет, обязательно надо все испортить, придумать себе любовь, измену и душевные терзания.

– И какую тебе теперь?
– Еще больше хмурится Паша.
– Влюбленная невеста была, в синих чулках была, с мужем ребенком и ипотекой теперь тоже была. Дальше что?

– Поднимем ставки?
– Заговорщицки прищуриваюсь.

– С двумя детьми? Так старовата будет.
– Он пожимает плечами.

– Бери выше.

– Монашку? Так было уже похожее.

– Еще выше, - довольный произведенным эффектом прекращаю держать его в неведении, - найди мне лесбиянку, причем такую, чтоб уже жила устоявшейся парой.

– Не круто махнул?
– Без эмоций спрашивает он и снимает с телефона трубку.

– А может мне надоело выигрывать.
– Парирую я, Паша хмыкает.

– Серега, привет, у меня Сашка сидит, зайдешь?
– Он перестает хмуриться, чему-то улыбается.
– Давай.
– Кладет трубку.
– Сейчас явится.

– Так что? Найдешь?

– Найду.
– Кивает.
– Решил заняться перевоспитанием молодежи?

– Еще чего!
– Аж фыркаю.
– Перевоспитанием пусть ГУИН занимается и социальная реклама, а мне просто интересно.

– Думаешь у лесбиянок поперек?
– С самым серьезным видом спрашивает он и сам смеется своей шутке.

– Почти.
– Павел перестает смеяться и смотрит на меня ожидая продолжения.
– Понимаешь ли, Паша, все бабы - извращенки в масках. На публике они примерные жены аккуратно исполняющие супружеский долг, верные мужьям и мило краснеющие обсуждая с подругами редких любовников. А для себя, внутри, раздвигая ноги под мужем, представляют загорелого мароканца жестко трахающего их в задницу. А то и не одного.

– Всё ёбаный бардак.
– Вздыхает он.

– Ага.
– Я усмехаюсь.
– При эсэсэсэрии все было проще и понятней. Слушай, Паш, а ты в детском саду в доктора играл?

– Да или ты на хуй!
– Возмущается он, я смеюсь.
– Распустились совсем.

– Ладно, не злись, - я примирительно поднимаю руки.
– Я в прошлом году, осенью, картинку трогательную наблюдал. Мальчик учил девочку кататься на скейтборде, обеим лет по 10. У неё не получалось, она падала, доска у нее убегала, он подавал ей доску, помогал забраться бережно поддерживая за руку, оба смеялись, толкались и подтрунивали друг над другом.

– Ты это к чему?
– Спросил Пашка и закашлялся.

– Да так, - я пожал плечами, - просто в аналогичном возрасте у нас было не то что не принято дружить с девочками, стрёмно было даже обращаться к ним по имени. И девочонки, если что, обращались к парням по фамилии.

– Мороки ты много нагнал.
– Скептически заметил он.
– По крайней мере в мои школьные годы все было проще и с дамами общались будь здоров.

– Я не говорю, что общения не было вовсе, но оно было весьма своеобразным и вовсе не дружеским, а в твои годы вообще не было мальчиков и девочек, были пионеры и комсомольцы - существа бесполые. Ты кстати вообще мог раздельное обучение застать.

– Но-но!
– Засмеялся Паша, - я не настолько стар, пусть в «совке» секса и не было, но у нас он был! Как и уважительное отношение к девушкам, а сейчас, это ж просто пиздец какой-то, что ни баба - блядь, причем такая, что пробу ставить негде. И юбка трусы не закрыает.
– Буркнул он под конец спича и насупился.

– Ханжа ты, Паша, - засмеялся я, - и на нашу биологичку похож, забавная особа была. В восьмом классе, когда тот самый шестандцатый параграф проходили, придумала наказание для шалунов - вызывала к доске и заставляла перед всем классом его рассказывать. Ха!
– Я аж подпрыгнул вспомнив один случай.
– Однажды меня с Вадиком вызвала. Застукала за игрой в морской бой на уроке и битте к доске. Вадик что-то проблеял про собачек и пестики с тычинками, и облегченно отправился на свое место с трояком. А я думаю - да иди ты на хуй, спросила - отвечу. И ответил, от души так ответил, без примеров с собачками и, когда она отвернулась, быстро нарисовав на доске мужские и женские половые органы в процессе, так сказать, продолжения рода.