– Да, госпожа.
– Тихо, но разборчиво отвечает Мозес.

– На колени!
– Приказывает она и Мозес послушно опускается на пол.
– Вот так и ходи.
– Умиротворенно сообщает она и толкает его ногой в спину заставляя опуститься на карачки.

– Может отпустишь его наконец заняться моими ногами?
– Интересуюсь я.

– Ползи уж.
– Со вздохом проявляет милость она и изо всех сил лепит плеткой ему по спине. Хмыкает отсутствию результата, трогает связку хвостов из нежнейшей замши, недовольно кривиться, перехватывает их и с размаху опускает на спину Мозеса кожаную, увенчанную большим шишаком ручку плетки. Мозес вскрикивает и дергается вперед.
– Совсем другое дело.
– Довольно кивает Лариса, отбрасывает плетку в сторону и опускается в кресло.

Мы снова молча сидим потягивая вино. Мозес стоя на четвереньках мнет мне ступни, на массаж не похоже, но расслабляет. Лариса наблюдает за его голым задом что-то на нем рассматривая, я полуприкрытыми глазами наблюдаю за ней и пытаюсь опознать тихо, только для фона, играющую музыку.

Звуки виолончели и клавесина обволакивают комнату на грани слышимости, котенком трутся об меня умиротворяя, успокаивая. Кружатся вокруг Ларисы, мне кажется, что они чуть шевелят её халат аккуратно сдувая его, обнажая её плечо. Только к Мозесу они не пристают, лишь крутятся вокруг и отлетают от его грубого тела, такого чуждого тонким винам и классической музыке. А может они просто боятся его содранной плетью на спине кожи и набухшего вокруг синяка.

– Что это?
– Спрашиваю я.

– Ты о чем?
– Вздрагивает, словно просыпаясь она.

– Музыка. Никак не могу опознать, что это.

– Фи!
– Она морщит носик.
– Ты не узнал Моцарта?

– Узнал.
– Пригубливаю вино и киваю.
– Но не могу опознать что за концерт, у меня такого нет.

– Шестнадцатый концерт для клавесина и виолончели. Хочешь подарю?

– Не жалко?

– Он есть у меня на другом сборнике.

– Спасибо.
– Салютую ей бокалом.
– Прекрасное исполнение.

– Оценил?
– С улыбкой спрашивает она, улыбаюсь в ответ.
– Одно из лучших, на мой взгляд: Рацикова - клавесин и Сак - виолончель.

– Что ты там так внимательно все время рассматриваешь?
– Обращаю её внимание не то, что она не сводит глаз с ягодиц стоящего к ней задом Мозеса.

– Рассматриваю его попку.
– Пожимает плечами она наконец удостоив меня взгляда.

– Нравится?
– Усмехаюсь.

– Крупновата, на мой вкус, но ничего, плотненькая такая. Ну ка, пошевели ягодицами.
– Мозес что-то делает, но из моего положения ничего не видно.
– Не так, болван. Напряги, расслабь, напряги расслабь. Вот, совсем другое дело.
– Удовлетворяется Лариса.
– Восхитительное зрелище, - сообщает мне не отрывая взгляда, - жаль ты не видишь как играют мышцы и забавно раскачиваются яички. Прекрасно!
– Лариса радуется как маленькая и хлопает в ладоши.

Смотрю на нее и улыбаюсь, сейчас ей никак не дать её возраста, она словно маленькая девочка увидевшая яркую птичку. Я ловлю исходящие от нее волны положительный эмоций, купаюсь в них впитывая и раскладывая про запас по полочкам. Мне хорошо, волшебно хорошо. Она ловит мое настроение считав его по глупой улыбке на лице. Встает, кружиться раскинув руки в стороны, смеется роняя с себя халат.

– Я тебе нравлюсь?
– Её озорные глаза проникают в самую душу, восхищенно боюсь пошевелиться, боюсь спугнуть возникшее в комнате волшебство, лишь по прежнему глупо улыбаюсь бесстыже разглядывая её обнаженное тело. Она снова смеётся, подходит ко мне, наклоняется, гладит по набухшему члену, целует в губы и медленно отстраняется снова давая мне увидеть её всю. И я купаюсь, купаюсь в её взгляде, в парящей вокруг и сдобренной прекрасной музыкой неге.

Восторг. Она улыбается, подходит к столу со сваленными на нем причиндалами из кофра, берет страпон и быстро, но от этого не менее грациозно одевает ловко застегивая ремни. Поворачивается ко мне демонстрируя преображение: одним боком, другим. Огонь камина играет на глянцевом черном страпоне, переливаясь и смешиваясь с маленькими, несмелыми огоньками свечей. Лариса улыбается.

– Кстати, я вспомнил еще одного Мозеса.
– Смахиваю пелену затопившего меня вожделения неуместной фразой.

– Да? И какого же?
– Довольная произведенным эффектом Лариса снова копается в кучке эротического хабара.

– Гесс Мозес, отец-основатель социалистического сионизма.

– Тогда я буду Адольфом!
– Со смехом объявляет она.
– Адольфом Гитлером!
– Лариса прижимает два пальца к верхней губе и вскидывает руку с зажатым в ней кремом в нацистском приветствии. Я смеюсь вместе с ней. Она такая забавная, когда расшалится.

– Мозес, - обращается Лариса присаживаясь около его попы и начиная смазывать её темный вход кремом, по вздогнувшим на моих ступнях пальцам понимаю, это для него неожиданность, - а ты в армии служил?

– Н-нет.
– Заикнувшись отвечает он.

– Ну-ну, не переживай так.
– С самым серьезным видом успокаивает она.
– Я очень аккуратная, тебе не будет больно.
– Мозес снова вздрагивает когда её пальчик проникает внутрь.
– А может и будет.
– Пожимает плечами Лариса.
– Это у тебя первый раз?
– С наигранным участием интересуется она.

– Д-да.
– Выдыхает Мозес прекратив массировать мне ступни.

– Не бойся, - Лариса берет приготовленную цепь, обматывает её вокруг талии Мозеса и застегивает на спине карабин, - и не прекращай массировать.
– Он тут же продолжает, но отрешенно, однообразно тыкая пальцами. Я не вмешиваюсь с интересом наблюдая за деловитыми приготовлениями Ларисы.
– А твой дед воевал?
– Подходя к Мозесу сзади спрашивает она.