– Отчаянно.
– Прокомментировал я такое заявление, она лишь кивнула и сделал еще один хороший глоток коньяка.

– Парни очень обрадовались, мой Сашка больше всех, и я выбрала себе, им назло, самую дорогую.
– Тут я невольно рассмеялся и Алина была вынуждена снова прерваться.

– Прости.
– Я быстро взял себя в руки и подлил ей коньяка.

– Не стоит, - отмахнулась она, - к счастью она была не только самая дорогая, но и самая красивая. И умелая.
– Добавила она спустя секунду задумчивости.
– Она танцевала от души, отдавала себя танцу, а я касалась её кожи, клала руки ей на грудь, ягодицы и чувствовала как возбуждаюсь. Когда она закончила я была. Была....

– Мокрая.
– Помог я. Она не ответила, лишь смущенно покраснела и наклонила голову пряча личико от моего взгляда.

– Девушка получает расчет у моего суженого и удаляется.
– Продолжает рассказ Алина сарказмом выделив «суженого».
– А я, расслабленная уже ни одним стаканчиком виски, получаю от него выговор. Оказывается, стесняюсь я и не использую девушек по максимуму. А ведь уже уплачено, так что положено хорошенько подержаться за все оголенные места - говорит он, а у самого, как и его товарищей, разве слюна не капает.
– Алина снов делает паузу на коньяк.
– На следующей распродаже берем девочку для него. Все уже в состоянии крепкого подпития. Она прыгает на нем, позволяет мять себе зад и сиськи, а я сижу, смотрю на них и прислушиваюсь к своим ощущениям - есть ли во мне ревность?

– И как?
– Возвращаю к разговору немного захмелевшую девушку бестактным вопросом.

– Нет.
– Она качает головой и снова отхлебывает коньяк.
– Даже не интересно смотреть и контролировать, что там у них происходит. И мне это немного странно. Девушка отпрыгав получает расчет и уходит. А я, сама не понимая зачем, так игриво-игриво шепчу на ушко своему ненаглядному - тебя это возбудило? Да - отвечает он и я совсем ничего не понимаю.
– Алина снова замолкает.

– Да уж.
– Я заполняю неловкую тишину мудростью все понимающего старшего товарища.
– Думать что ты единственная и ненаглядная, лишь ты волнуешь мужчину который засыпает и просыпается рядом, называет любимой, и вот - да.
– Она в ответ лишь кивает, еще немного молчит и продолжает рассказ без моей помощи.

– Да, я была разбита, подавлена, не знала что делать и что происходит. Но я по прежнему смеялась, как-то участвовала в беседе стараясь не показать того, что творилось у меня внутри. И тут я увидела её, ту девушку которая танцевала для меня. Женственная, чувственная, она флегматично и божественно двигалась на сцене и вся эта творящаяся вокруг грязь не касалась её. Я видела - она танцует только для меня. Я не видела ничего вокруг, смотрела только на нее и хотела чтоб она оказалась рядом, касалась меня. Я вспоминаю её танец и снова хочу чувствовать как мои пальцы касаются её кожи, хочу вдыхать её аромат.
– Алина снова замолкает и делает опустошающий бокал глоток.

– Господи, как же ты красиво рассказываешь.
– Восхищенно говорю я снова наливая.
– Как я тебе завидую.

– Ну вот.
– Чуть поперхнувшись новым глотком она продолжает рассказ.
– Без лишних слов мой приобретает её приватный танец для меня. И не в общем зале, а за ширмой. И вот я иду за ней провожаемая их криком и улюлюканьем, а мне плевать. Я как гончая по следу иду в аромате её запаха.
– Алина снова замолкает и прикладывается к коньяку. Я смотрю на изрядно окосевшую девушку и думаю, что Димидрол и снотворное в коньяке был лишним, она бы и без него нализалась до нужного мне состояния.

– Она так танцевала.
– Наконец выдыхает Алина и мне кажется что она сейчас заплачет под грузом воспоминаний.
– Она так танцевала. Вся такая плавная, округлая, ладная, стройная. Я как под гипнозом наблюдала за плавными движениями её бедер, как чуть колышутся её плотные груди.
– Снова глоток коньяка.
– Её груди, они, они как две лисички, так забавно смотрят в разные стороны. Такие налитые, такие упругие, такие молодые и нежные. Она прижималась ко мне так нежно, так чувственно, я ощущала ее дыхание у себя не шее. Мои руки блуждали по её коже, такой мягкой, бархатной.
– Опять к коньяку.
– Это было. Это было. Было. Нет, я не смогу описать. Когда музыка закончилась, я словно очнулась и обнаружила её пальцы у меня под кофточкой, она так нежно, ненавязчиво, и даже немного робко ласкала мне грудь.
– Алина опять пригубливает коньяк, стакан пустеет и я решаю больше ей не наливать.
– Мужчины так не умеют.
– Вздыхает совсем пьяная девушка и заглядывает в пустой бокал.

– Мужчины много чего не умеют.
– Вздыхаю в такт ей и с удовольствием отмечаю удивление в её подернутых пьяной дымкой глазах.
– А дальше что?
– Беспардонно требую продолжения.

– А потом я, счастливая и пьяная делилась восторгами со своей мужской компанией. А они наставляют меня: мол, душу стриптизершам не открывай, не верь им. Они, черствые и расчетливые, улыбаются тебе, но только из-за денег. Я пьяно киваю в ответ, а сама думаю: а вам-то от них чего надо, откровенности и симпатии что ли?
– Нет. Лишь бы плоть свою потешить. Они еще что-то говорили, а я думала, что это вас, мужиков, стриптизерши на дух не переносят, а меня они любят, потому что я такая же: красивая, молодая и с сиськами!
– Бодро заканчивает совсем окосевшая Алина и задорно смеётся вместе со мной.

– И ты знаешь что?
– Обращается она ко мне.

– Что?
– Я снова наливаю ей коньяка рассудив что с её молодым метаболизмом она может очнуться раньше, чем надо.

– Доказательства моей правоты не заставили себя долго ждать!
– Она гордо салютует мне бокалом.
– Маша пришла ко мне! Мой маленький, тоненький черненький воробушек. Она пришла и начал беззастенчиво флиртовать со мной. А я любовалась её миниатюрным станом, живостью, смелостью и не таясь отвечала на флирт. Потом она позовала меня за ширму, сказала что хочет снова танцевать для меня и я иду за ней. А мой идёт с нами. Бдит мою добродетель, так сказать. И она снова танцует для меня. Её грудки, два крохотных плотных холмика, снова выскакивают из идиотского блестящего топика и вызывающе таращатся, а бледные, маленькие сосочки зовут к себе и я целую их. И мне плевать. И ей плевать.
– Она делает большой глоток коньяка, замолкает словно что-то вспоминая.