Это понимала Катя, это понимал сотрудник, рассматривающий это дело. Катя помнила своё состояние, чувство обречённости и безысходности. Она сидела в маленьком обшарпанном кабинете детского дома и смотрела на мужчину в непонятном пиджаке, который качал головой и был готов с искусственной улыбкой сказать, что ей придётся остаться на попечении государства до совершеннолетия. Девушка тоже прекрасно понимала, что её ждёт с этими опекунами, не хуже самого этого дяденьки в пиджаке. А ещё она понимала, что не выживет больше в детском доме. Она прожила там уже почти два месяца с тех пор, как предыдущие опекуны от неё отказались. И понимала, что это уже лимит. Она задыхалась там, от этой бедности, от жестокости взрослых и ещё большей жестокости сверстников, а главное от замкнутых пространств. От невозможности выйти на улицу по собственному желанию, от постоянного конвоя.

И в том кабинете она смотрела на мужчину, от которого зависело, как она будет жить следующие несколько лет и уже читала в его глазах ответ. И ответ этот был неоспорим и не в её пользу. Она вглядывалась в усталые глаза работника, в морщинку на его лбу, в абсолютное безразличие и безучастность. Катя чувствовала его эмоции. Никакого участия или жалости. Только усталость и некоторая неприязнь, направленная в её сторону: ему не терпелось быстрее покончить с ней и уйти домой, где его ждали свои жена и дети, свой Дом. Он никак не мог понять, что ей бы тоже не помешал свой дом и свобода.

В голове у неё крутилась одна мысль:'Только не обратно в детский дом. Пожалуйста, только не туда. Они не такие уж и плохие, эти опекуны. Они не могут быть хуже, чем пребывание в детском доме'. Она смотрела прямо на сотрудника социальной опеки и всеми фибрами души хотела донести до него эту истину, хотела, чтобы он понял и поверил.

А мужчина всё смотрел на свои бумажки равнодушным взглядом. И вдруг, в ту секунду, когда она уже мысленно кричала, у него словно расфокусировался взгляд. Он пару раз моргнул, затем посмотрел на сжавшуюся в кресле худенькую девочку.

– Ну, они не такие уж и плохие, не так ли?- всё так же равнодушно произнёс он.- К тому же, у них вряд ли будет хуже, чем в детском доме.

Девушка подавила крик. Мужчина почти в точности повторил её мысли. Сначала ей показалось, что он её пожалел. Что до него наконец дошло, что такое жить в детском доме, задыхаться там каждый божий день. Хотя девочка прекрасно знала, что это нельзя понять, можно только пережить.

Но нет, ему было всё так же всё равно. Он просто словно попугай повторял примерно те же самые слова, что мысленно проговаривала про себя девушка на протяжении последних нескольких минут.

И она вдруг поняла, что это не его решение, не его эмоции, не его мысли. Не его...а её. Каким-то образом его мнение заменилось её собственным. Он просто говорил и думал то, что она хотела, чтобы он подумал и сказал.

Ей вдруг стало не по себе. Это неправильно! И как это вообще может быть? Наверняка, это просто игра её воображения.

Мужчина запнулся и с подозрением и неуверенностью посмотрел на девочку.

– Что-то не так?
– недовольно переспросил он.

– Всё так,- сразу же кивнула она. Катя была в смятении, и оно тотчас передалось через стол мужчине, от которого сейчас зависело очень много.

И тогда Катя абсолютно спокойно подняла в себе волну уверенности в принятом решении. Конечно, ей будет лучше учиться в обычной школе, общаться с новыми людьми, обрести некоторую свободу действий. Она старательно гнала от себя тревожные мысли, об этом можно подумать и потом. И как по команде лицо сотрудника просветлело, на его лице появилась уверенность, и он опять заговорил её мыслями.

Эту встречу Катя в последнее время очень часто вспоминала. Ей просто повезло? Возможно ли, что повезёт и сейчас? Девушка никогда не верила ни в удачу, ни в везение.

Раздался звук вибрации телефона, резко вернувший девушку в реальность. Она вышла в коридор и взяла телефон в руки. На мониторчике высветилось имя звонившего:'Андрей'.

Она нажала на кнопку принятия вызова.

– Катя, ты? Катя, ты меня слышишь? Это Андрей!- раздался слишком громкий голос в трубке.

Катя секунду молчала. Самым сильным желанием было нажать на отмену и не слышать этот поток быстрых слов: Андрей мог болтать часами, абсолютно не замечая отсутствия интереса у собеседника. Вторым было чувство голода.

– Я слушаю, - чуть хриплым голосом ответила она.

– О, наконец-то! Звонил тебе, кажется, тысячу раз. Ты чего не брала?- заметно повеселевшим голосом спросил парень.

Катя чуть отнесла трубку от уха, в кружившейся от голода голове, казалось, зазвенела сотня маленьких колокольчиков от его крика.

– Телефон разрядился, - кратко ответила она, присев на стул в коридоре.

– Он всё ещё работает? Такая рухлядь должна была умереть пару лет назад. Я же говорил тысячу раз, что тебе нужен новый телефон.