Иван Сергеевич Шмелёв (1873–1950) И. С. Шмелёв вступил в литературу задолго до Первой мировой войны и к 1914 г. уже успел обрести репутацию талантливого писателя-бытовика.
Въ день Успенья — еще не отошла обдня — прискакали въ Калиново урядникъ со стражникомъ.
Тихое утро сполохнулось: подняли гамъ собаки, закричали на пруду гуси, полетли съ дороги куры. Головы выглянули кой-гд въ окошки — нтъ ничего, только пылитъ дорога. Но ломавшiе на погост рябину мальчишки примтили и пустились къ церкви.
— Урядникъ! Урядникъ!..
Урядникъ подскакалъ къ старостиной изб, постучалъ нагайкой, узналъ, что староста у обдни, и погналъ на бугоръ, къ церкви. А навстрчу ему заблаговстили къ Достойно.
— Въ тютельку подогнали… фуу!.. — передохнулъ урядникъ, соскакивая подъ бузиной, у церкви. — И народъ не сгонятъ. Лихо прошпарили. Потри-ка мн сапоги лопушкомъ, запылились. А день-то какой замчательный… торжественный!
Пришлось бросить пироги и скакать за пятнадцать верстъ, но онъ былъ доволенъ. Вытерся платочкомъ, расчесалъ бороду — эхъ, борода! — Потрогалъ у груди, — не затерялъ ли еще, спаси Богъ, — и принялся разминать ноги на лужайк.
— Чалый-то вотъ заскся… — Уныло сказалъ стражникъ, разглядывая закровавившуюся переднюю ногу коротыша-чалаго. — Чисто въ пожаръ скакали, чаю не пимши.
— Ворона зеленая — вотъ и заскся! Не пимши — не пимши… По такому порученiю все бросай, не разговаривай! Въ Кащеево еще поспть надо, многолюдiе захватить. Приложь ему лопушкомъ.
Стражникъ, голенастый, съ повислыми рыжими усами, больше похожiй въ выгорвшемъ кафтан на монастырскаго трудника, занялся ногой чалаго, а урядникъ досталъ изъ сапога узенькое зеркальце, поглядлся и такъ, и эдакъ. Былъ онъ при полномъ парад: китель чортовой кожи, совсмъ новый, пуговицы — по солнцу въ каждой, фуражка, какъ у станововго, за лаковымъ голенищемъ портфель-трубочка, на оранжевомъ шнур револьверъ. Все въ порядк. Прикинулъ стражника.
— А фуражку чего новую на надл?! Человчьимъ языкомъ сказано — въ парадной форм! Ворона зеленая! — Эй, старосту, кто тамъ, позови! — крикнулъ урядникъ глазвшему на него съ паперти мужику. — Ложкинъ, я тебя спрашиваю! Чего ты меня подводишь?!
— Чего же я подвожу… — сказалъ стражникъ, поплевалъ на ногу чалаго и приложилъ лопушкомъ. — Не на что справлять новую-то… сына справлялъ.
— Его отличаютъ, а ни ётъ старанiя. Сказано явственно — въ возможно… торжественной обстановк! Земле-робы!
Досталъ изъ-за голенища блыя перчатки, встряхнулъ, лвую натянулъ, а правую, щелкнувъ о ляжку, влпилъ въ лвую. Поглядлъ на взметнувшихся къ куполамъ блыхъ голубей, вытянулъ изъ-за борта бумажку, почиталъ — и задумчиво потеръ переносье.
— Мм-да… Ну, такъ-съ.
Подошелъ съ паперти костлявый, высокiй старикъ, въ синей поддевк, съ просвирками въ платочк. Поприглядлся и сказалъ пытая:
— Здравствуй, Матвй Данилычъ… господинъ урядникъ. Новостёвъ, что-ль, какихъ привезъ?
— Здравствуй, староста Иванычъ, господинъ Козловъ… — весело поздоровался урядникъ, размашисто хлопая по рук. — Чего привезъ — будетъ сообщено по пунктамъ, а вотъ ты мн что скажи: какое сейчасъ пнiе обдни?
И пошелъ въ тнь, къ сваленнымъ у псаломщика забора бревнамъ. Подслъ и староста.
— Врую пли… А што?
— Такъ, энтересуюсь. Врую во Единаго Бога и Творца… неба и земли видимаго-невидимаго! — съ чувствомъ сказалъ урядникъ, смотря на синiя главки, вынулъ папироску и закурилъ отъ машинки. — Какая премудрость словъ!
Староста оглядлъ запотвшихъ коней, у которыхъ возился стражникъ, и попыталъ опять:
— Ай бумагу какую привезъ?
— Всенародно будетъ объявлено, въ свое время, — сказалъ урядникъ и затянулся, щурясь и соображая, какъ-бы сказать, чтобы старику было еще любопытнй. — Ничего не проходитъ безъ послдствiй, все объясняется. Тамъ-гд происходитъ — тутъ обозначается! — и поглядлъ за рчку, въ луга. — День нонче очень замчательный, жаркiй… торжественный!
— Стоитъ погодка ничего, а то дожи одолли.
— Исключительная погода. Арбуз`a хорошо на такой погод. Скучаю безъ арбуз`a. Въ Астрахани у насъ теперь — горы зеленыя! Не торгуютъ у васъ арбуз`aми…
— Какiе намъ арбузы! — встряхнулъ просвирками староста. — Арбу-зы!
— Мм… пожалуй, здсь… — вслухъ подумалъ урядникъ, насупливаясь и оглядывая лужайку, — и храмъ Божiй…
— На што лучше, какъ храмъ-то Божiй… — повторилъ, пытая, староста. — Посля обдни объявлять-то будешь?
— Божественная служба не прерывается — законъ! Значитъ, чего? Первое — распорядишься, господинъ Козловъ, чтобы не расходились. Кого нтъ — созвать.