– Ты эгоист, - улыбнулась я.

– Да, я не спорю, - серьезно ответил он.

Мне захотелось переменить тему, чтобы разрушить тот холодок, возникший между нами после неприятного разговора.

– Но я все-таки смогла это сделать!

– Да, ты способная ученица.

– Правда, я очень испугалась, когда поняла, что на самом деле случилось.

– Что в этом страшного?
– Дэвид, казалось, был даже горд за меня.

– Но ведь у меня совсем нет опыта. Я могла причинить тебе вред!

– Ты не способна на это, - ласково проговорил Дэвид, - даже если ты и захочешь, у тебя не получиться.

– Но я всегда чувствовала себя плохо, когда кто-то пытался заглянуть в мою память.

– Дело в том, что Сара и Арес делали это очень бесцеремонно. Для них время имело главное значение, и они совершенно не заботились о последствиях. Наша память похожа на песок, который медленно заносит все, что однажды было туда брошено. И потому, она раскрывает свои тайны медленно, слой за слоем. Мы с тобой смогли увидеть лишь то, что находится на поверхности, те воспоминания, которые для нас самые яркие и значимые. И я увидел там себя...

Дэвид улыбнулся, и в его глазах я заметила благодарность и нежность. Пока я слушала его, во мне боролись два чувства: с одной стороны мне было неприятно, что Дэвид смог увидеть то, что мне хотелось от него скрыть, с другой я ощущала, что, открывая память друг другу, мы становимся с ним еще ближе. Эта возможность была очень заманчива, но, с другой стороны, я боялась найти в его воспоминаниях то, чего совсем не хочу знать. И в будущем я буду осторожней.

Больше мы не стали проводить никаких экспериментов. Одного раза на сегодня было достаточно, к тому же, часы показывали, что уже глубокая ночь, и мои глаза закрывались сами собой. Я положила голову на плечо Дэвида и не заметила, как уснула...

Меня разбудило яркое солнце, светившее мне прямо в лицо. Я открыла глаза и поняла, что наш самолет накренился в повороте, и от этого солнечные лучи проникли в салон. Мы снижались, и значит, полет подходил к концу. Под нами Алтай, и Питер остался где-то совсем далеко, в другом часовом поясе. Дэвид уже давно проснулся и, как только я зашевелилась, проговорил:

– Доброе утро.

Я подняла на него глаза, он улыбался. Спросонья хлопая ресницами, я пробормотала.

– Привет... Мы подлетаем? Почему ты меня не разбудил?

– Мне не хотелось. Все-таки это была наша первая ночь вместе, - пошутил он.

– Да уж, - смутилась я, делая вид, что приглаживаю растрепавшиеся волосы.

– Хочешь, я попрошу стюардессу принести бутерброд?

В животе было пусто, вчера за весь день мы только слегка перекусили в аэропорту перед отправлением.

– Да, было бы неплохо... а это возможно?

– Нет ничего невозможного.

Через полчаса самолет приземлился в Барнауле. Вот, я снова оказалась здесь - моя жизнь сделала еще один виток, но теперь все было по-другому, однако воспоминания тут же поймали меня в свои сети. Когда-то мы улетали отсюда с Алексом. Я уже тогда понимала, что Дэвид оставил неизгладимый след в моей жизни, и вот сейчас я была с ним, и мое сердце пело от необъяснимого восторга. Дэвид тоже был рад, мне казалось, что здесь он чувствует себя дома...

Мы уже пару часов ехали мимо бескрайних просторов степей. В прошлый раз я почти не видела всей этой красоты, было совсем не до нее. Но сейчас этот край вызывал у меня восхищение.

– Ты любишь эти места, Дэвид?
– спросила я у него.

– Наверно, да. Я прожил здесь не одну жизнь, правда, не подряд.

– Но как ты здесь оказался?

– Я тут родился, - ответил он, - несколько жизней назад. В одной из деревень на границе тех гор, где ты меня нашла.

– Подумать только, ты был русским.

– А почему тебя это удивляет?
– он пожал плечами.
– За свою долгую жизнь я сменил много национальностей.

– Но люди, живущие здесь, имеют особый выговор. Почему у тебя его нет?

– Потому что в этой жизни я провел несколько лет в Москве. Я там учился некоторое время.

– 'Пока не понял, что больше ничего меня не интересует', - я слово в слово повторила то, что он мне говорил раньше.