— Давайте пойдем на поле.

Возглавив движение, она пошла вниз по склону и вышла на ровную открытую площадку. Бригады вытаскивали из ангаров последние дирижабли и начинали заводить двигатели. Ему внушила благоговение картина, лежащая перед ним. Шестнадцать «Орлов» стояло в линию крылом к крылу. Двенадцать из них были новыми, четыре, вернулись с фронта на ремонт и обслуживание двигателей. В неясном свете они выглядели призрачно, словно гиганты из какой-то забытой эры прошлого или пришельцы из другого мира.

Люди, отобранные для миссии, уже выстроились рядом с машинами, по десятку на каждый дирижабль вдобавок к экипажу. Почти все они были бывшими компаньонами Ганса, выжившими в освободительном побеге в прошлом году, или в зимнем фланговом нападении в долине реки Эбро. Три сотни их товарищей из чинской бригады погрузили на поезда, утром после решения совершить это нападение, и отправили экспрессом в Рим, а там пересадили на транспортные судна до Тира. С ними было отправлено оборудование, чтобы переоснастить двадцать восемь «Орлов» и тридцать «Шмелей», которые должны лететь из Капуа в Рим, а оттуда прямо в Тир. Если там все идет согласно плану, то те дирижабли стартовали незадолго до полудня.

— Ты понимаешь Варинна, что ты скрывала от меня, — сказал Эндрю, смотря на нее, пытаясь обсудить неприятное обстоятельство.

— Дирижабли? Некоторым необходим ремонт, у остальных тоже есть проблемы, что-то подрегулировать, что-то закончить, некоторые были построены раньше графика.

— Они могли дать нам преимущество у Капуа.

— Я так не думаю. Если бы Чак был жив, то он бы говорил вам не делать этого, а совершить то же самое, что делаю я.

— Так это оправдывает, что эти «Орлы» были придержаны?

— Нет, сэр. Но теперь вы рады, что я так поступила.

Эндрю не мог с ней спорить по этому пункту. И он знал, что восемь, десять, пятнадцать дирижаблей не дали бы превосходства в тот день.

Утренняя тишина была нарушена, когда запустили большинство двигателей, сначала неуверенно запинающихся, а потом гремящих, вплоть до мощного стука.

Он увидел Джека Петраччи, медленно идущего к ним, двигающегося скованно. Эндрю показал ему, что можно стоять вольно.

— Все готово?

Джек тихо рассмеялся.

— Полагаю, что да, сэр.

Эндрю ничего не ответил. С большинством солдат, он устроил бы выволочку за такой нерадивый вид, но были некоторые, особенно, такие как Джек, которые танцевали со смертью так близко и так долго, что он понимал их обреченное отношение, особенно в момент подобный такому.

— Номера сорок семь и пятьдесят два, нам следует вычеркнуть их из списка. Я думаю у сорок седьмого слишком большая утечка газа; на пятьдесят втором прострелен двигатель по правому борту.

Джек посмотрел на Варинну, которая покачала головой.

— Идут все, — сказал Эндрю. — Прикажите этим двоим, держаться побережья насколько это будет возможно, но идут все.

— Как я и думал, сэр. Я уже сказал им это.

— Все эти новые пилоты, ты думаешь, они справятся? — спросил Эндрю.

Джек снова захохотал.

— Ну, сэр, пока нет ни одного шторма, небо чистое, и ниоткуда не выскочат бантагские дирижабли. Я как бы считаю, что половина из них, так или иначе погибнет в течение недели, даже если план не сработает, но это их работа.

— Все в порядке, Джек, — негромко произнес Эндрю, но его тон показал, что фатализм Джека не должен распространяться так далеко. Эндрю посмотрел вокруг на собравшуюся группу, затем положил руку на плечо Джека и отвел его в сторону, чтобы поговорить наедине.

— У меня не было возможности поговорить с тобой ранее об этом плане.

Джек промолчал, предпочитая не вступать в разговор.

— Тебе не нравится план.

Снова смешок.

— Не нравится. Ну, я всегда понимал, что когда-либо я умру, начиная с того момента, как я позволил записать себя в этот проклятый дурацкий воздушный корпус. Вы понимаете, сэр, я только вчера думал, что если бы я держал рот на замке, о том, что я летал на воздушном шаре там, в старом мире, ничего этого бы не произошло.

И он неопределенно махнул в сторону дирижаблей.

— И мы бы погибли на войне давным-давно. Те полеты, которые ты совершил, изменили ситуацию.

— Сэр. Мы идем на смерть. Я имею в виду всех нас. Я видел битву у Капуа с высоты в милю. Резервы, которые есть у них, бесчисленны. Они просто прибывают к ним и прибывают. И я думал обо всем, чему нас обучали, когда мы были молодыми. Помните поэмы — «Старый броненосец» [5] , и еще произведение Теннисона «Атака легкой кавалерии» [6] . Мы полагали, что это здорово, погибнуть смертью героев. Но теперь я вижу, что это бессмысленно. Ты умираешь и верно лишь то, что ты продул.