Ян де Витт зашатался и рухнул к его ногам.

Но, сделав последнее нечеловеческое усилие, он тотчас поднялся все с тем же отчаянным криком:

– Брат!

Столько муки было в его голосе, что молодой человек в доме напротив захлопнул ставни.

Впрочем, ему больше и смотреть было не на что: третий убийца в упор выстрелил из пистолета, и пуля, на сей раз вылетев из ствола, разнесла несчастному череп.

Ян де Витт упал, чтобы больше не встать.

Потом каждому из этих жалких мерзавцев, осмелевших после его падения, захотелось разрядить свое оружие в бездыханный труп. Каждому не терпелось ударить его палицей, пырнуть ножом или ткнуть шпагой, добыть еще хоть каплю крови, пропитавшей изорванную в клочья одежду их жертвы.

Когда же обе жертвы были вконец изувечены, растерзаны, ободраны, чернь потащила эти обнаженные окровавленные тела на кое-как сколоченную виселицу, где палачи-любители подвесили их за ноги.

Тут к ним подобрались самые трусливые, те, кто, не осмелившись поднять руку на живых, кромсали теперь мертвецов на клочки, чтобы потом, разгуливая по городу, продавать маленькими кусочками тела Яна и Корнелиса де Виттов по десять су каждый.

Мы не можем в точности сказать, видел ли молодой человек сквозь почти незаметную щель в ставне развязку этой кошмарной сцены. Но в тот момент, когда двух мучеников тащили на виселицу, он прошел сквозь толпу, слишком поглощенную своим веселым занятием, и направился к Тол-Хеку, где решетка была по-прежнему заперта.

– Ах, сударь! – вскричал привратник. – Вы принесли ключ?

– Да, мой друг, вот он.

– Ох, какое страшное несчастье, что вы не вернули мне его хоть на полчаса раньше! – вздохнул привратник.

– Почему же? – спросил молодой человек.

– Потому что тогда я бы смог открыть господам де Витт. А так они наткнулись на запертые ворота и пришлось им повернуть назад. Тут они и угодили в лапы этих, которые за ними гнались.

Тут раздался голос, обладатель коего, по-видимому, очень спешил:

– Ворота! – кричал он. – Ворота!

Оглянувшись, принц узнал ван Декена:

– Это вы, полковник? Вы до сих пор не выехали из Гааги? Не слишком-то вы спешите выполнить мой приказ.

– Монсеньор, – возразил полковник, – я уже был у двух ворот, это третьи, и всюду заперто.

– Что ж, этот славный человек нам сейчас откроет. Отопри, друг мой, – сказал принц привратнику, который совершенно обалдел, услышав, что полковник ван Декен называет монсеньором этого хилого молокососа, с которым он только что так запросто разговаривал.

Спеша исправить свою ошибку, он торопливо бросился отпирать, и ворота, заскрипев петлями, распахнулись.

– Не угодно ли монсеньору взять мою лошадь? – спросил полковник.

– Благодарю, моя ждет меня, кажется, здесь неподалеку.

С этими словами Вильгельм достал из кармана золотой свисток – такие применялись в ту эпоху для вызова слуг – и извлек из него звук весьма долгий и пронзительный, после чего мгновенно примчался конюх на лошади и с другим скакуном в поводу.

Вильгельм, не коснувшись стремени, вскочил в седло и выехал на дорогу, ведущую к Лейдену. Потом оглянулся. Полковник следовал за ним, отставая на корпус. Принц знаком велел ему поравняться с ним.

– Знаете, – не замедляя скачки, сказал он, – ведь эти негодяи и господина Яна де Витта убили вслед за Корнелисом.

– Ах, монсеньор, – печально отозвался полковник, – по мне, лучше бы все еще оставались эти два препятствия на вашем пути к штатгальтерству Голландии.

– Разумеется, если бы того, что только что случилось, не произошло, – отвечал молодой человек. – Но что сделано, то сделано, и не мы тому причиной. Едемте побыстрей, полковник, чтобы прибыть в наш лагерь в Альфене прежде, чем туда доставят донесение, которое мне наверняка пришлет правительство.

Полковник поклонился, снова пропустил принца вперед, а сам последовал за ним на том же расстоянии, что и раньше, до их разговора. А Вильгельм Оранский, хмуря брови, сжимая губы, все крепче вонзал шпоры в бока своей лошади, злобно бормоча про себя:

– Ах, вот бы полюбоваться, какую физиономию скорчит Людовик-Солнце, когда узнает, как обошлись с его дорогими друзьями, братьями де Витт! О Солнце, Солнце, берегись, твои лучи в опасности, не будь я Вильгельм Молчаливый!

И он понесся на своем добром коне еще быстрее, этот юный принц, ожесточенный соперник великого короля, этот новоиспеченный штатгальтер, чья власть еще вчера была под сомнением. Но так было, пока горожане Гааги не обеспечили ему две ступеньки, ведущие к истинному могуществу, соорудив их из трупов Яна и Корнелиса – принцев, чье благородство осталось безупречным перед Богом и людьми.

V. Любитель тюльпанов и его сосед

В то время как жители Гааги рвали на части тела Яна и Корнелиса, а Вильгельм Оранский, уверившись в смерти обоих своих противников, скакал по дороге в Лейден, сопровождаемый полковником ван Декеном, показавшим себя чересчур сострадательным, чтобы по-прежнему заслуживать высокого доверия, – верный слуга Кракэ, тоже оседлав доброго коня и понятия не имея об ужасных событиях, случившихся после его отъезда, трусил себе по обсаженным деревьями дорогам, пока не выехал за пределы города и окрестных селений.