– Я не люблю носить столу, ты знаешь. Пышно и неудобно, – Вента презрительно фыркнула. – Вполне подходяще для какой-нибудь старушенции.

– Да-а, – задумчиво протянул легат. – Знать бы, что за старушенция здесь вчера побывала?

– Ты полагаешь – соглядатай?

– Да ведь и ты, милая, считаешь точно так.

– Да. – Девушка кивнула, накидывая на обнаженные плечи полупрозрачную пелерину.

Рысь улыбнулся:

– Никогда б не подумал…

– Ну, что замолчал? – сверкнула глазами Вента. – Продолжай. Ты, верно, хотел сказать, что никогда не думал, что дикарка из германских лимесов так быстро превратится в светскую даму? Ну, признайся, ты именно это хотел сказать?

Юний с некоторым смущением развел руками.

Вента качнула головой:

– Я ведь женщина, не забывай, и мне, как и любой нормальной женщине, нравятся красивые тряпки. Это ведь так здорово – надеть на себя тунику из невесомой ткани, поверх – еще одну, тонкой шерсти, пустить красивыми складками, идти и ловить на себе восхищенные взгляды мужчин и завистливые – женщин… Здорово! Но, знай, если понадобится, я без раздумий сменю дорогие туники на мохнатые германские штаны и куртку из волчьей шкуры. И доброе оружие мне нравится не менее, чем красивая одежда и украшения. Да и ум мой остался при мне.

– Кто бы сомневался!

– Так, хватит любезностей. – Вента раздраженно махнула рукой. – Давай-ка лучше о соглядатае. – Девушка еще раз понюхала лоскуток. – Пахнет египетскими благовониями.

– Женщина?!

– А что в этом необычного? Иные женщины и решительнее, и куда умнее большинства мужчин.

– Да, но, похоже, это знатная дама.

– Тем легче будет найти. Не так уж и много в Нордике знатных дам, позволяющих себе дорогие туники и египетские благовония.

– Может, обрывок оставлен какой-нибудь гостьей?

– Давненько не было у меня таких гостей. Да и Велизарий, садовник, каждый день возится с кустами – подстригает, подвязывает. Уж он бы этот лоскут заметил. Правда, мне бы не доложил, просто выбросил бы в мусор. Подумаешь, какой-то обрывок.

– Итак, знатная дама… – Юний задумчиво поскреб бородку. – Интересно, кто ее послал? Феликс?

– Феликс, конечно, на это способен, – согласно кивнула Вента. – Но какой смысл, коли здесь и так почти все – его люди? Как ты знаешь, я и сама обязана писать ему подробные донесения.

– Знаю…

– Так зачем же еще и приставлять соглядатая ко мне? Слишком уж мудрено, даже для такого человека, как Гай Феликс.

– Феликс… Нет… – Рысь прошелся по комнате и вдруг резко остановился. – А что, если – цезарь?!

– Фракиец? – Вента вмиг уловила его мысль. – А ведь, пожалуй, ты прав. Принцепс Максимин Фракиец славится не только жестокостью, но и хитростью и умом, иначе не стал бы цезарем. Ну да, конечно же, он присматривал в Нижней Германии за Феликсом. А ведь это Феликс официально стоял у истоков новой колонии – Нордики. Тогда почему бы людям Максимина не быть здесь?

– Да, похоже, так оно и есть. Интересно только, какие сведения они собирают? И почему не проявили себя раньше?

– Они и сейчас бы себя не проявили, – тихо заметила Вента. – Если б не этот лоскуток.

– Что ж, будем искать. Время терпит – наверняка донесения они отправят осенью, с нашим торговым флотом. Другого пути нет. Да, вот еще что, – Рысь испытующе взглянул на Венту, – полагаю, к этому делу нужно привлечь как можно меньше народа. Кто его знает, сколько в Нордике людей Максимина?

Вента неожиданно расхохоталась:

– Явных – полно! Целый легион «Рапакс».

– Да, но я не о явных, с явными как-нибудь сладим. Найти бы тайных… так, осторожненько, не вызывая никаких подозрений.

Рысь снова подошел к окну, вдыхая всей грудью прохладный утренний воздух. Плотники уже вовсю стучали топорами, на улице, за оградой, переговаривались идущие на городской рынок торговцы, откуда-то издалека доносился собачий лай. Жаль, у Венты не было собак, еще с германских лихих времен девушка недолюбливала псов – может, ее когда-то ими травили? Не рассказывала, а спросить сейчас Юний не решался, боялся обидеть.

– Славно как поют птицы! – Встав рядом, девушка прижалась к любимому. – Кто это, коростели?

– Малиновка… – Обняв Венту, Юний крепко поцеловал ее в губы.

Беспокойно, будто на что-то жалуясь, шумела священная роща. Пробегающие по небу серые клочья облаков, набухая дождем, сбивались в тяжелую тучу. Быстрокрылые ласточки с криками проносились над самой землей, едва не задевая крыльями высокую густую траву. Здесь, рядом с жилищами мертвых, траву не косили – зачем без нужды тревожить тех, кто ушел, чтобы когда-то возродиться вновь? Маленькие домики с прахом предков вызывали у Зарко противоречивые чувства. Он знал, конечно, что все умершие – покровители и заступники рода, но, с другой стороны, кто ведает, как они отнесутся сейчас именно к нему, Светозару, явившемуся сюда тайком, да и не ко всем, а лишь к одному… вернее – к одной. К сестре, Невде.