– Чисто по фронту!

Я дернул дверь машины – не открывается. Заперто. За капотом лежал водитель, мертвый, как вчерашняя рыба, даже пульс проверять не надо. Вздохнув, я обшарил его карманы, достал ключ. Открыл дверь машины, приложил два пальца к шее барона… живой.

Значит, воюем.

– Санитар! Санитара сюда! И двигаем к поместью, живо! Столкните лишнее с дороги!

В каждом экипаже военно-морского спецназа обязательно есть боец с навыками полевого санитара, у него должен быть медицинский материал для обработки как минимум десяти пулевых ранений. А в группу, действующую в отрыве от остальных сил противника, должен быть включен как минимум фельдшер, умеющий проводить операции в полевых условиях…

– Может быть, вытащить его оттуда…

Фельдшер повернулся ко мне, руки его были в крови.

– Не стоит. Его надо в больницу, и как можно скорее. Серьезная потеря крови, три пулевых ранения.

– Стабилизируйте его.

Барон с закрытыми глазами что-то невнятно пробормотал.

– Постойте-ка…

Я сунулся в машину, чтобы лучше слышать.

– Что он говорит?

– Нет больница… похоже, так. Не нужно в больницу.

Я его понимал. На его месте я бы тоже не жаждал попасть в больницу. В больницу, где белый халат придает необходимую анонимность, где куча входов и выходов и постоянно куча незнакомых людей, проникнуть киллеру легче всего.

– Держите его. Если нужна кровь – я сам готов ее сдать. Везем его в поместье…

– Есть.

Луке казалось, что он сходит с ума.

В доме хозяйничали русские. Их было несколько, вооруженных оружием, которое Лука никогда не видел: оно было похоже на пехотные автоматы, но было каким-то другим… черным и страшным, увешанным какими-то приспособлениями, назначения которых Лука не понимал. Но он знал одно – русские расправились с остававшимися в живых калабрийцами меньше чем за минуту. А это значило, что с ними нужно считаться – на Сицилии понимали силу и уважали сильных. Тех, кто без лишних слов расправлялся с врагами.

Я вышел из спальни барона, раскатывая обратно рукав: моя кровь подошла по группе. Это видел Лука, это видели все, кто здесь скопился. По сицилийским меркам это братание, поменяться кровью. Здесь все еще сохранились старые, даже дохристианские традиции.

Лука неловко сидел на диванчике, прикладывая к лицу смоченную в антибиотике губку, которая заменила в полевом медицинском наборе обычную, известную больше века вату. Было больно – я сам знаю, что это больно, но Лука терпел. Уважаю таких… они сильны именно своей простотой и цельностью. Их намного сложнее провести, чем интеллектуалов, – те постоянно лезут в дебри, а эти держатся за свое, и баста.

– Как, Лука? – спросил я. – Хорошо предавать друзей?

Лука ничего не ответил. Синьора Мария, тихая, все время пребывающая на кухне женщина, сидела рядом, не поднимая глаз и одевшись во все черное…

Подошел один из нипоти. Сказал так, что услышал и я.

– Синьор Лука, здесь комиссар Деллавекья приехал…

Лука ди Адрано молча встал и направился к выходу на первый этаж. Мать попыталась его схватить и не смогла.

Судя по всему, молодому Луке есть что сказать местному комиссару полиции, который допустил прибытие на остров банды калабрийцев, злейших врагов сицилийцев.

Из комнаты, где лежал барон, вышел фельдшер нашей специальной группы, совсем молодой парень. Подошел ко мне.

– Что?

– Не так все плохо, – так же негромко ответил фельдшер, – три пули, одна нога сломана пулей, две угодили в мякоть. Все три от «калашникова». Меня беспокоит только пуля, попавшая в область таза, кровотечение я остановил, как смог, но… я бы сделал рентген, и как можно скорее. Как можно скорее.

– Он в сознании?

– Пока да. Кровь по крайней мере он больше не теряет, в шок не впадет. Я сделал все что смог в полевых условиях.

– Отлично. С ним можно говорить?

– Думаю, да, но недолго.

Я повернулся к синьоре Марии, вслушивающейся в каждое наше слово.

– Вы понимаете итальянский? Парлато итальяно? – спросил я.

– Да, синьор… – ответила женщина в черном, – я не всегда была лишь женой и матерью. Я даже французский еще помню.

Она была высокой, осанистой… наверняка в молодости была фотомоделью… в Италии полно красивых женщин. Остается удивляться… почему она выбрала барона… не из-за денег, наверное. Хотя удивляться тут, наверное, и нечему. Красавица Луна выбрала себе какого-то римского хлыща со знатной фамилией, способного «вывести ее в свет», – все закончилось беременностью, грязной историей, побегом на Восток и должностью придворной мадам при дворе Шахиншаха Хоссейни, одного из самых гениальных и жестоких правителей двадцатого века. Эта женщина выбрала жизнь в сицилийской глубинке, но получила в придачу к этому верного мужа, собственный дом и нескольких детей, каждым из которых можно гордиться… даже недалеким Лукой. Да, барон ди Адрано был членом мафии… но про это легко судить, лежа на диване где-нибудь в русской глубинке, где один исправник без труда справляется с поддержанием порядка в целом сельском районе. А тут… если ты живешь рядом с драконом, изволь с ним считаться, и самое лучшее в такой ситуации тоже стать драконом. Что барон ди Адрано и сделал. На Сицилии, когда мужчина приносил домой деньги, женщина никогда не интересовалась, где он их взял.