Когда приехали Ли Меллон и Элизабет, Рой Эрл пребывал во вполне приличной форме.

— Это Ли Меллон, — сказал Рой Эрл. — Это мой амиго, Амиго Меллон.

— Ага, — сказал я. — Амиго Меллон.

— Как он выбрался? — спросил Ли Меллон; слова летали у его рта, как птицы в небе.

— Не знаю, — сказал я. — Зачем ты привязал его к бревну? У вас случайно нет других методов, доктор Юнг?

— Я знаю, как с ним обращаться, — сказал Ли Меллон.

— Ага, — сказал я. — То-то он всю ночь бегал с бревном по округе. Когда ты изображал тут Гамлета, ты его случайно не заметил?

— Не волнуйся, — сказал Ли Меллон, — Все под контролем.

— Ладно, — сказал я, чувствуя, как по всему моему телу расходится волна освобождения, словно в отеле, из которого по вполне нормальным причинам уезжают постояльцы.

Пока мы завтракали, Рой Эрл сидел непривычно тихо, черты его лица точно пересчитывали сами себя, и к концу завтрака он стал таким, каким был ночью, когда я нашел его в спальном мешке с бревном в обнимку — он тогда походил на человека, которого посреди зеленого луга привязали к колышку.

Покончив с завтраком, он сказал:

— Мне пора уезжать. Сегодня среда, верно?

— Верно, — сказала Элизабет.

— Мне нужно встретиться в Комптоне с клиентом, — сказал он. — Надеюсь успеть. Приятно было провести с вами время, друзья. Непременно приезжайте ко мне в Сан-Хосе.

— Хорошо, — ответил Ли Меллон.

Мистер Джонсон Уэйд выглядел вполне здравомыслящим человеком, не считая, разумеется, того, что вся его одежда и он сам были вываляны в грязи Биг Сура.

— Да, у меня назначена встреча, и я должен ехать прямо сейчас.

— Вы хорошо себя чувствуете? — спросила Элайн.

— Да, моя юная леди. — сказал он. — Машина у дороги под деревьями, если не ошибаюсь.

— Деньги у вас? — спросила Элайн мистера Джонсона Уэйда, бросая испытывающий взгляд на Ли Меллона, нотариуса его мыслей и дел.

— Портфель со мной, — сказал мистер Джонсон Уэйд, и отвернул край этого жуткого оленьего коврика, похожего на парик Франкенштейна. — Вот, — сказал он, — я забрал его, когда проснулся.

— Понятно, — сказал я.

Ли Меллон смотрел в пруд. Без лягушек и аллигаторов он казался другим. Я собрался было спросить, куда подевались аллигаторы, но потом решил подождать, пока мистер Джонсон Уэйд уедет на свою страховую встречу в Комптоне.

Он раскидал наваленные на машину деревья, и мы стали прощаться.

— Приезжайте ко мне в Сан-Хосе, — прокричал он через окно, выезжая на дорогу.

— Приедем, — сказал Ли Меллон.

Bon voyage, Рой. Счастливого пути. Прощай, Рой Эрл, береги себя, но мне было совсем не весело. Еще несколько пустых комнат. Лифт забит чемоданами.

Мы пошли к будке. Выглянуло солнце, и пока мы двигались вниз к громадному свету океана, мягкий розовый запах, словно стая невидимых птиц, поднимался из полыни и кружил в воздухе.

— Что ж, мы позаботились о Рое Эрле, — сказал Ли Меллон. — Будете в Сан-Хосе, заходите к нему в гости, только возьмите лишнюю пару штиблет и держите наготове машину, чтобы в случае чего побыстрее удрать. Будет весело.

— Рекомендую хорошее вино. Кстати о хорошем вине: давайте спустимся к волнам и покурим. Волны хорошо идут под траву.

— Мне нравится, когда они бьются, словно яйца о дно Великой Сковородки Северной Америки. А вам? Как вы относитесь к поэзии?

— На хуй поэзию. Где аллигаторы?

— А я бы покурила, — сказала Элайн.

— В Херствилле, — сказал Ли Меллон.

— В Херсвилле [41] ?

— Да нет, в Херствиле, Сан-Симеон.

— О Боже, что они там делают?

— Мы выпустили их в пруд. Знаешь, там где набережная Кэйна. Они сделали свое дело, — сказал Ли Меллон. — Лягушек больше нет. И никогда не будет.

— Лягушки, наверное, предали себя заботам какого-нибудь заведения, типа Норфолка. У них психо-бля-аллигаторный шок. Тяжелое лекарство.

— Мы решили, что аллигаторы должны провести остаток дней в тихом обеспеченном болоте. Под сенью греческих храмов — спокойная жизнь. Не как у государственных пенсионеров.

— Ладно, — сказал я. — Это резонно.

Я очень устал. Мое сознание хотело отдохнуть от моих же чувств. И все то время, что Ли Меллон возился с травой, это желание становилось сильнее и сильнее.