Если свои стали для тебя чужими - сможет ли чужой стать своим? Если друг стал тебе врагом - сможет ли враг стать другом? Если твоя мать не узнает тебя в лицо - назовешь ли ты матерью чужую женщину? Если тебе отказали в праве быть человеком - сможешь ли ты хотя бы выжить?..
Глава 1. Отдых.
Рано или поздно это должно было случиться. А случилось сегодня. Я подошла к остановке, а там стоял одиноко Петька, рассеянно глядя вдаль, ожидая автобус. Глупо было бы делать вид, что мы не знакомы.
– Привет, - я остановилась прямо перед ним.
– Привет, - энтузиазма он не выказал.
– Как жизнь?
– Как обычно, лучше всех.
Я немного подождала ответного вопроса. Не дождалась.
– Ты далеко?
– вновь попыталась завязать разговор.
– Далеко.
И вновь ни энтузиазма, ни ответного интереса.
– Мне так жаль...
– попыталась объясниться.
– Жаль?
– возмутился он.
– Ты сбежала от меня с первым встречным, даже не попрощавшись! Затем позвонила сообщить, что вы с ним в первый же вечер!.. И теперь ты говоришь, что тебе жаль? Что, он так плох был в постели?
Ну вот почему у мужиков все мысли только про постель? Можно подумать быть плохими в чем-то другом они просто не в состоянии! Или их постельная ловкость все искупает!
– До постели, к счастью, не дошло, мы поругались раньше. Но «жаль» я сказала не про это.
– Вот как? Так чего же тебе тогда жаль?
– Того, что мы больше не дети, Петька. Что нельзя остаться просто друзьями. Что ты влюбился в меня, а я в тебя нет, и теперь мы должны разбежаться в разные стороны, позабыв все хорошее, что нас связывало. Целая жизнь, Петька. Мы были с тобой рядом целую жизнь. А как только попытались быть вместе - все тут же сломалось.
– И зачем ты мне все это рассказываешь?
– Я скучала без тебя, Петька, правда.
– И что? Предлагаешь опять «сбежаться»?
– весьма язвительно поинтересовался мой бывший друг.
– Дважды на те же грабли? Да нет, конечно. Нам и тогда-то не стоило... Все равно ничего не вышло, а в результате я потеряла друга.
Петька не ответил, и какое-то время мы просто молчали.
– На самом деле ты любишь его, верно?
– вдруг огорошил меня Петька.
– Кого?
– Вампира своего, кого ж еще. Да только что-то у вас с ним не срастается. Толи не нужна ты ему, толи еще что. Вот ты и мечешься. То ко мне, чтоб его забыть, то к этому Антону, потому как он на Анхена похож и вообще под вампира косит. Да только все равно подделка.
Антон-то? Подделка, кто ж спорит. Да вот только не под вампира, а прямо наоборот. И Петьке об этом при всем желании не расскажешь. Не поверит. И много еще о чем не расскажешь. Хотя...кое о чем точно сказать стоит.
– Он взял меня к себе секретаршей.
– Анхенаридит?
– Да.
– Ты рада?
– Нет. Да. Не знаю. Я в ужасе, если честно.
– В ужасе?
– Петерс глянул на меня весьма недоверчиво.
– Разве ж это не самая заветная мечта любой студентки: стать избранницей куратора? Да к тому же ты к нему неровно дышишь, да и он явно интересуется. Не понимаю, что ж ты от радости-то не скачешь? Или у него требования высокие, боишься, не потянешь?
– Боюсь я многого, Петька. Но главное - ты не поверишь - очень жить хочется.
– Да ты совсем сбрендила, мать! Жить-то тебе кто мешает? Сама ж говорила, что Анхенаридит тебе эту самую жизнь и спас, и поддерживал в трудную минуту.
– И спас. И поддерживал, - согласилась я.
– Знаешь, он ведь меня на эту должность взял тоже в виде спасения и поддержки.
– То есть?
– Да из университета меня выгоняли. За оскорбление чести и достоинства вампиров - Учителей и Создателей человечества.
– Че-го? Не, подруга, я тебя, конечно, знаю, и скажи мне кто, что ты ректора по матери послала - я бы не удивился, с тебя станется. Но вампиров - даже ты бы оскорбить не сумела!
– Ну, вампиров и не сумела, - хмыкнула я, вспоминая.
– Ржали, словно лошади. За них люди поспешили оскорбиться. Знаешь, есть у нас такой в универе - Общественный Совет, за моралью следит. Вот моя мораль им не подходила, попытались выгнать. А Анхен не дал. Да еще и работой вот обеспечил. Да только помощь вампира стоит дорого. Боюсь, ни сил, ни жизни не хватит расплатиться.
– Слушай, да прекрати ты пургу молоть, слушать тошно. Когда это вампиры за помощь людям что-то взамен просили? А уж тем более жизнь? Жизнь свободного человека бесценна и священна - это закон.
– Ага, законопослушный ты наш. А Лизка - она так, чисто в Старицк уехала.
– Да причем тут Лизка? Лизка - это другое. Там любовь была безумная, ее выбор, ее желание.
Ну да, Лизка - это другое. И Алла - это другое. А уж мальчики в пруду - ну совсем же присовсем другое, буквально-таки третье. Да вот только мертвые все.