— Гой Да! Гой Да! Гой Да!

Взорвался зал радостными криками, а князь обратился к гридням, стоящим в карауле у входа:

— Послать гонцов по граду и в прочие места — победа!

Те кивнули, исчезли за массивными дверьми. Выждав, пока буря эмоций немного стихнет, Ратибор вновь открыл рот:

— Первую битву мы выиграли, братья. Пора заканчивать.

Воцарилась тишина — не все поняли, о чём только что сказал князь. А тот повторил:

— Вторая рать готова к походу. Не в обычаях славов обиды спускать. Иду на вы!..

…Громобои били по стенам ущелья, хороня под камнепадом остатки воинов. Камни разлетались смертоносным дождём, раня и калеча всех на своём пути. Тактическое преимущество майя, расположивших последний оставшийся у них город, Тулум, на берегу моря, оказался смертельным промахом. Флот славов перекрыл все пути отступления, встав на рейде и громя строения из огнебоев крупного морского калибра. Пешцы же не стали соваться в ущелье, по которому шла единственная дорога в долину, а просто открыли огонь по стенам, ровняя сплошными чугунными болванками камень. Пять лет непрерывной войны подходили к концу, и воодушевление воинов было неподдельным. Ещё немного, буквально день, два, и закончится кровавая, подобной которой не было в истории славов, война. Умирать же в последний день тоже никому не хотелось, поэтому командиры всячески берегли людей, предпочитая убивать противника с безопасного расстояния. За время, прошедшее со дня первых сражений очень многое изменилось в Державе. И прежде всего — армия. Теперь в её составе насчитывалось почти полмиллиона человек поделенных на четыре рода войск: флот, кавалерию лёгкую и тяжёлую, сапёров, одновременно являющихся и стрелками из тяжёлых огнебоев, и пешцов, обладающих ручницами. Выросли новые мастерские и рудники, построены были заводы, где производили огненное зелье, вместо лишних площадей под посевы теперь растили хлопок, который и являлся стратегически важным сырьём наряду с кислотами. Малх внедрил поточное производство, и теперь производительность оружейников была просто запредельной. Во всяком случае, ни разу ни один род войск не испытал недостатка ни в чём за время всей кампании. Внедрялись новые способы обработки стволов, повышалась точность обработки, вводились в действие новые механизмы и станки. Ратибор разрешил махиннику делать любые изменения, но при одном условии — снабжение армии не должно прерываться ни на мгновение. Так появились огромные дульнозарядные осадные орудия, легко проламывающие стены укреплённых городов майя. При их помощи Каминалджуй, Копайя, Кирикуйя были взяты практически без потерь. Устрашённые разрушениями, которые производили настоящие монстры, швыряя разрывной снаряд весом в двести пудов, майя просто бежали в джунгли, пробираясь к другим городам своей империи. Их ловили, как только могли, и убивали, убивали, убивали… Это вошло в практику после того, как пал первый город людоедов — Паленке. Битва за него была жаркой, и славы понесли серьёзные потери… Тогда ещё только отрабатывалось взаимодействие родов войск, тактика, новые виды вооружения… Но всё же город был взят, правда, после того, как пал его последний защитник… И то, что обнаружил за стенами славы просто перевернуло всё мировоззрение воинов… Бездонные колодцы, набитые человеческими останками, огромные холмы из отрубленных черепов, и гигантские пирамиды, навеки пропитанные кровью жертв, принесённых в жертву Пернатому Змею… Даже немногими пленницами не воспользовались дружинники, хотя это и не возбранялось. Просто как то взять женщину, которая позавтракала ручкой грудного младенца, пообедала нежным поджаренным рёбрышком молоденькой девочки, а на ужин собиралась насладиться печенью взрослого мужчины… И дальше, словно сговорившись, пленных не брали… Командиры предпочитали увеличить время огнебойного огня, стирая с лица земли строения и пирамиды, хладнокровно расстреливая всё живое на дистанции действительного огня, чем входить в города, полные людоедов… С особым рвением охотились на жрецов жуткого культа, изукрашенных разными красками и одетых в жуткие маски. Этим пощады тем более никогда не было, а взятых в плен казнили самыми жестокими способами, зачастую просто разрывая их на части быками. К этому стали прибегать после того, как один из обозов был захвачен лазутчиками майя врасплох, и все обозничие были зверски умерщвлены на вершине пирамиды. В живых оставили лишь одно юношу, послав его обратно, чтобы тот рассказал славам, что их ждёт. Его рассказ потряс всех. Разум отказывался верить в то, что сотворили над несчастными чудовища в человеческом обличьи. Но глядя на несчастного, лишённого мужских достоинств, с вырванными ногтями, отрезанным носом, люди поневоле начинали понимать, что лютые пытки и казни были на самом деле… С той поры приказ был один — пленных не брать. Не взирая, мужчина то, или женщина, ребёнок или старик… И вот — последняя битва. Обстрел не стихал уже четвёртые сутки, сравнивая с землёй когда большой и пышный город, построенный на костях в прямом и переносном смысле этого слова. Разлетались на куски пирамиды, рушились громадные здания, хороня под своими обломками тех, кто пытался в них укрыться. Многочисленные каналы города стали алыми от человеческой, если майя можно было назвать людьми, крови… Они с лихвой получали то, что несли другим. И не сказать, чтобы это было людоедам по душе. Славы всегда отличались долготерпением, но когда их задевали — горе было обидчикам. Белокожие пришельцы не успокаивались до тех пор, пока в могилу последнего врага не был забит кол. Щадили, как правило, детей. Иногда — женщин. Особенно, красивых. Славы никогда не упускали случая влить толику свежей крови в свои жилы, а потом посмотреть на то, что получилось. Но здесь… Никакой пощады! Ни капли жалости! И грохот множества огнебоев ставил точку в существовании изуверской цивилизации. Возможно, исследователи в будущем станут пенять за геноцид несчастных индейцев, создавших величайшую в истории двух континентов цивилизацию. Но достойна ли считаться цивилизованной страна, которая употребляет в пищу человеческое мясо? Подобных исследователей бы следовало отсылать в прошлое, прямо к тем, кого они превозносят до небес, дабы на собственной шкуре они ощутили, как себя чувствует распятый на плите пленник, которому вырывают сердце и жарят, чтобы съесть лакомый кусочек, на его ещё живых глазах… Майя точно знали, сколько живёт мозг, лишённый притока свежей крови, и в эти минуты вкладывали столько жестокости, что это просто невозможно описать, чтобы не вызвать упрёки читателей в излишнем смаковании пыток и извращений… И вот, наконец, на обломки города ступала нога дружинника славов… Они шли молча, внимательно всматриваясь в груды расколотых камней. Время от времени взмах меча проверял, мертво ли распростёртое тело, или просто чудом уцелевший под огнём притворяется мертвецом в тщетной попытке выжить… И вот воины выходят на богато отделанную резным камнем пристань. Живых больше нет. На волнах покачиваются раздутые трупы, которые рвут морские родственники майя — акулы. Вода густо окрашена кровью, всюду плавают останки страшного пиршества рыб… Вольха, прошедший все пять лет войны, остановил своего тура у воды. Тот шумно вздохнул, опустил голову, лизнул горькую лужицу, чудом оставшуюся чистой на поверхности каменной плиты, вновь недовольно фыркнул, пуская обильные слюни — горькая вода моря пришлась зверю не по нраву. Воин выхватил меч и вскинул его вверх, салютуя Яриле, ярко светившему с кристально чистого неба. А потом во всё горло завопил:

— Победа! Мы победили, братие! Гой да!

И ответный рёв других славов, казалось, потряс небеса…

…Никто из победителей ещё не знал, что война только начиналась. Ненасытное чудовище требовало новых жертв, и немногие уцелевшие жрецы в тайных храмах, спрятанные в глубине непроходимых джунглей уже готовились к возмездию… А ещё — где-то там, на самой Полуночи, в воды Нового материка входили длинные узкие лодьи, в которых на вёслах сидели измученные израненные белокожие мужчины, женщины и дети. Они проскочили вход в Ледяное Море, и теперь преодолевая силу могучего тёплого течения, идущего вдоль континента на Полночь, прижимаясь к берегу гребли из всех оставшихся сил. То норги и свеи, не пожелавшие принять веру в Распятого и отринуть своих истинных Богов, бежали неведомо куда. Вначале они осели на Кипящей земле[19], но оттуда непримиримым пришлось срочно бежать, когда следом явились их сородичи, принявшие христианскую веру. После проигранной битвы погрузившись на драккары и кнорры[20] остатки беглецов двинулись дальше, выйдя к Зелёной Земле[21]. Но там они встретили великолепно вооружённые и обученные отряды иннуитов и луров, которые вдребезги разбили отряды пришельцев, тем более немногочисленные, поскольку только что беглецы потерпели не менее страшное поражение от своих же христианизированных сородичей. Дошло до того, что на вёсла сели даже рабы, став свободными, и женщины и подростки гребли наравне с мужчинами…

Они уходили в никуда, двигаясь вдоль скалистой обрывистой земли, уходящей на Полдень, делая редкие остановки, чтобы пополнить запасы пресной воды в крошечных бухтах, зная, что никогда больше не увидят родные фиорды…

Глава 6

…Свен по прозвищу Лужёная Глотка топнул ногой. Прочная земля. Как приятно стоять на ней после месяца болтанки на палубе драккара! С отвычки немного покачивает, но скоро тело привыкнет, и опять будет стоять прочно на суше, как привык викинг. Он осмотрелся — густой зелёный лес, частые заросли неведомого кустарника, ровный жёлтый песок, на котором уютно разлеглись уставшие после похода пахари моря[22]. Уцелевшие после бойни, которую учинили им неизвестные племена на вроде бы гостеприимной земле, без сил лежали и сидели на зелёной траве глубоко врезавшейся в скалы бухте. Наконец то их длинный путь в неведомое закончен! Сейчас люди немного придут в себя, и можно будет начать обустройство. Им больше некуда бежать, и это место станет их последним пристанищем в любом случае. Корабли изношены до последней стадии, запасов провизии нет вообще. Людей… Их всего то три сотни, из тех тысячи двухсот, которые бежали от преследования злобного и жестокого короля Вальдемара Первого, для поддержки Свенрира-Норвежца, изгонявшего христиан прочь. Но… Не всегда удача на стороне правого дела. И теперь пятьдесят два воина, большинство из которых изранены и уже не смогут воевать в полную силу. Двести женщин всех возрастов, начиная от двенадцати вёсен, и заканчивая старой Гертрудой, которая уже разменяла пятый десяток лет, да сорок подростков до шестнадцати вёсен. И — четыре корабля. Кнорр и три драккара. Вот то, с чем ему предстоит основать новое поселение. Нет мужчин. Нет продолжателей рода. Хотя подростки скоро войдут в силу… Но будут ли они свеями и норгами, или их кровь растворится навсегда в неведомой земле среди незнаемых племён?

— Хикки, возьми Расмуса, поднимитесь на верх холма. Осмотритесь вокруг. Если здесь пусто — начнём рыть землянки и ставить борг. Место вроде хорошее. Так что думаю, наш путь здесь заканчивается…

Подросток лет четырнадцати послушно поднялся, кликнул своего ровесника, лежащего неподалёку, и, пошатываясь, побрёл в сторону близкого леса… В ожидании обоих юношей новый вождь прикинул, где лучше начать строительство. Получается, что на той лужайке, где весело журчит ручей, вытекающий из леса. И дерево хорошее — высокие стройные сосны. И таскать недалеко. Да и ровная площадка… Поставить два дома, покрыть дёрном… Его тут достаточно… Машинально воткнул длинный нож в землю, чтобы измерить толщину покроя. Ого!.. Так… Вот и посланные. Лица довольные. Значит… Вновь поднялся. Не спеша, как и полагается вождю. Юноши приблизились, торопливо склонили головы, затем Хикки Рыжеволосый заговорил:

— Поднялись на холм, вождь. Посмотрели вокруг. Расмус даже на дерево влез — вокруг один лес. Ни единой души. Ручей далеко уходит, куда — не видно. Ни дымов, ни людей вокруг. Думаю, здесь можно отдохнуть несколько дней…

— Что ты думаешь — меня не волнует. Я здесь вождь. Поднимай народ, пусть берут инструменты и начинают валить деревья. Будем ставить два дома. И зимовать тоже тут будем. После того, как люди встанут, возьмёте луки, пойдёте на охоту. Все соскучились по свежему мясу.

— Понял, конунг.

Вновь склонился Хикки. Ну а что делать то? Свен ведь не просто вождь и глава всех изгнанников. Он ещё и его дядя. Единственный оставшийся в живых родственник… Отцу на глазах семьи засунули в живот ядовитую змею через гигантский рог-лусхорн[23]. Мать — её сожгли в доме после того, как она отказала в удовлетворении похоти присланному епископу. Как еретичку. И тут появился дядя, который подобрал и пригрел возле себя сироту, от которого отказались все, боясь церковь…

…Люди начали шевелиться. С трудом, с плачем и стонами, но они брали топоры и шли к лесу. На кольях натянули снятые с кораблей паруса, в качестве импровизированных шатров, поскольку построить дом не такое быстрое дело. Несколько женщин постарше занялись едой, запалив костры и водрузив на них котлы с водой. Дрова собирали совсем маленькие. С треском и стоном рвущейся сердцевины рухнуло первое дерево, спустя несколько минут — второе… Свен не щадил себя, орудуя топором наравне со всеми, хотя повязка на его боку вновь набухла алой кровью. Иногда, правда, замирал на несколько мгновений, когда перед глазами начинали плясать круги, а дыхание перехватывало болью. Вражеская стрела зацепила его, когда он стоял в строю хирда, прикрывая погрузку людей на корабли. Что удивительно, та легко пробила щит и его оковку, порвав кольчугу и вырвав клок мяса… Мужчина махал и махал топором, врубаясь в податливое дерево сосны… Через два дня вырос скелет здания, основные опоры и стропила, подпёртые столбами. Начали забивать в стены вертикальные плахи, заплетать стропила ветками, одновременно закладывая уже готовые куски дёрном. Дело спорилось, но вождя викингов не оставляла тревога — надолго ли они здесь устраиваются? И самое главное — как пережить зиму? Подростки ходят на охоту, и вроде бы пока мяса хватает. Скоро осень, наверняка будут ягоды и грибы. Если загнать всех женщин в лес, то можно набрать много еды. Жаль, хлеба нет. Зато в бухте много рыбы. Вода даже кипит! И сельдь, и треска, и даже видели сегодня плоскую тушу гигантской, едва ли не в два фотра[24] длиной, камбалы. Да и сейчас, судя по запаху, готовят что-то рыбное…