Шрифт:
— Ты чего?
Он мужчину увидел, насупился, нос вытер:
— А тебе что? Видишь, шёл, да упал. Ногу подвернул. Теперь выбраться не могу. А мамка ждёт. Я ей обещался. Небось, все глаза уже проглядела.
— И что, никто тебе не помог выбраться?
— Да я недавно тут. На побывку меня отпустили…
Только тут разглядел Ратибор, что одежда на мальчишке форменная, в какой ученики военных школ ходят. Руку парню протянул:
— Хватайся.
— Да я сам…
— Сам-сам…
Пробурчал князь:
— Коли сам, так вылез бы давно. Хватайся, давай.
Тот послушался, уцепился за ладонь, выдернул его мужчина с лёгкостью. Силушкой то Боги не обидели… Посадил на мостик, сам чуть спустился, сдёрнул сапожок с ноги, пощупал. Парнишка вскрикнул.
— Ясно. Ногу подвернул. Дело поправимое. Недельку с повязкой походить тугой, да пару дней не тревожить вовсе. Вот и пройдёт. А сейчас…
Выбрался наверх, ухватил парня за бока, вскинул в седло.
— Показывай, где твоя мамка живёт…
Пришлось пройти с половину версты. Совсем уж на окраину. Дом стоял… Только что и стоял. Совсем в землю вросший, с окошками подслеповатыми. Да забор покосившийся. Правда, сараи со скотиной в исправности. И даже что-то там квохтало. Ратибор обернулся к парнишке:
— А что тятька твой, руки приложить к хозяйству не может?
Тот насупился:
— Отец мой в Арконе пал. Из беженцев мы. И мамка моя оттуда. Она мне вообще не мамка. Тётка. Но уж роднее её у меня никого нет. Она в мастерских работает, ткачихой. Вот и хватает времени лишь скотину обиходить. Совсем с ног валится, когда с работы возвращается…
— Извини, парень. Не знал. Ладно. Давай, постучимся…
Грохнул по привычке кулаком в калитку, та скрипнула жалобно, да и рассыпалась…
— Ничего себе…
Чешет князь затылок от неожиданности, а тут дверь избы открылась, и на пороге молодка с ухватом наперевес:
— Кого там нечистый дух принёс?! Чего озорничаешь?!
Да тут парень закричал:
— Мама, мама, не ругайся! Этот дядя мне помог! Он просто не знал!
Женщина притихла, прошагала к воротам, взглянула, всплеснула руками:
— Ох ти же, милый мой! Борка! Как же тебя угораздило?! Прости, добрый человек, думала, кто озорничает, хозяйство то у меня…
Махнула рукой. Поклонилась было мужчине, но Ратибор успел её остановить:
— Ты меня тоже прости, хозяюшка. Не думал я, что в Славграде такие места ещё есть… Найдётся у тебя инструмент какой, поправить порушенное?
Хозяйка всплеснула руками:
— Да не надо, мил человек! Ты мне сынка моего названного спас, а с тебя ещё что-то требовать буду…
— Не волнуйся, хозяйка. Сейчас парня твоего усадим, да ногу поправим. А потом я тебе калитку вмиг починю. Мне такая работа в радость…
И ведь не кривил Ратибор душой — правду молвил. Куда лучше строить что-то, чем воевать… Снял мальчика с коня, внёс в избу, усадил на лавку. Осмотрелся — чисто, посуда вся блестит. И пахнет вкусно. Даже рот слюной наполнился. Сглотнул, да от зоркого глаза хозяйки не утаил:
— Может, голоден ты, добрый человек? Так давай, покормлю.
Князь вздохнул:
— Давай сначала парня посмотрим, потом калитку починим. А там видно будет… На работу ведь тебе утром?
— Да выходной у меня, мил человек. Спасибо князю нашему — девятидневная у нас неделя рабочая: два дни работаем, день отдыхаем. Опять два дня работаем, день отдыха. И ещё два дня, а там отдых, да гостевой день. Вот он как раз у нас завтра и будет. Так что не волнуйся…
…Он сидел за скромно, но вкусно накрытым столом и украдкой рассматривал хозяйку избы. Парень уже спал, после того, как ему забинтовали ногу и накормили. Так что за столом сидели лишь они вдвоём. Помладше его самого года на четыре, и всё ещё не замужем, и не вдова. Ни покрывала вдовьего, ни ключей на поясе с ножичком. Бобылка[28], получается… А хороша! Тело стройное под сарафаном длинным угадывается, носик ровный, глазки большие. Губки пухлые, и коса длинная, ниже пояса колышется, только вот бант чёрный, траурный. Но его все арконцы носят, как беженцев последних со Старой Земли прозвали…
— А что хозяин твой…
— Спит мой хозяин. Умаялся. Видишь?
Оборвала его женщина, смущённо, впрочем, улыбнувшись.
— Прости, гость, за резкость. Но одна я живу. А вот ты…
Князь чуть подался назад, скрипнула под сильным телом лавка, ковриком накрытая.
— Да с моим занятием и жениться не пришлось.
— Никак, военный ты?
Тот кивнул в ответ.
— Служивый.
Говоря это, Ратибор не кривил душой — разве не на службе князь у Державы великой? Не народу славов во благо служит?