Внимать – и всё новые сказки Малыше –

Любимой Малыше – дарить...

Пускай он живёт не на крыше – под крышей, –

Он тоже умеет летать –

С пером и бумагой, и голосом свыше

Над серостью будней взмывая всё выше –

К окошку в душе загрустившей Малыши, –

Свет радости в нём зажигать.

АПОЛОГ-И-Я

Поэт промолвил: «День».

Потом промолвил: «Вечер»...–

И вот уж критик злой

Распахивает рот:

«Я отыскал в его

Стихах противоречье!

И заявляю всем:

Поэт бесстыже лжёт!

То говорит он: «День», –

То заявляет: «Вечер»...

Но мы ж не дураки!

Нас, брат, не проведёшь!

Всё просто: если стих

Стиху противоречит,

В каком-нибудь из них –

Заведомая ложь!»

...И невдомёк глупцу,

Что нет противоречий

В облаянных стихах:

Поэт, увидев свет,

Записывает: «День»;

Стемнеет – пишет: «Вечер»...

Но никогда не лжёт:

Не может лгать Поэт.

ТРИУМФАТОР В УШАНКЕ

В подъезде бомжик пьяненький поёт –

Четвёртый час не закрывает рот.

А во дворе подросток–идиот

Катается по кругу на мопеде.

Звонит упорно чей-то телефон,

И где-то вновь орёт магнитофон,

И, как всегда, галдят со всех сторон

Мои неугомонные соседи.

Пенсионер, живущий подо мной,

С утра опять затеял спор с женой;

Он и она кричат наперебой

Какие-то ругательства друг другу.

Сосед, живущий выше этажом,

За тёщей снова бегает с ножом, –

И тёща то фальцетом, то баском

Безбожно матерится с перепугу.

За стенкой слева третий час подряд

Молодожёны стонут и пыхтят;

С тоскливой монотонностью скрипят

Усталые диванные пружины.

За стенкой справа слышен плач детей,

Визг, беготня и крик: «Врача! Скорей!» –

Опять от «санта-барбарских» страстей

Лишилась чувств мамаша тёти Зины...

...А я – сижу за письменным столом.

Курю. И вспоминаю о былом –

О том, что был когда-то дураком

И клял судьбу последними словами:

Мешали мне писать и вой бомжа,

И визг мишени зятева ножа,

И рёв пьянчуг с шестого этажа,

И скрип пружин под юными телами...

С тех пор я стал значительно умней.

Теперь галдёж соседей и бомжей

Работе не препятствует моей...

И пусть меня немного огорчает,

Что мне пришлось замуровать окно,

Что ваты у меня в ушах полно,

А под ушанкой лоб потеет... – но

Зато писать никто мне не мешает!

МОЛИТВА

Мольбы не раз я к Небу возносил,

Но никогда я не просил у Бога

Молочных рек, и пышного чертога

На берегу кисельном не просил.

Я не просил заморским коньяком

Поить меня в роскошных ресторанах,

На суаре и рауты в седанах

Возить кормиться птичьим молоком.

Я не просил рядить меня в шелка

И возводить на пьедестал почёта…

Я даже не просил, чтобы работа

Моя была приятна и легка!

В своих мольбах я скромен был всегда.

Я говорил: «МНЕ НИЧЕГО НЕ НАДО!

Была бы лишь достойная награда

По завершенье всякого труда!…»

…И не напрасно к Небу я взывал,

Не зря молился снова я и снова:

Господь уже четыре первых слова

Моей молитвы скромной услыхал…

ЩЕГОЛ

Он часто ко мне прилетает

Из парка вечерней порой –

Когда затихать начинает

За окнами шум городской;

В надежде на хлебные крошки