Пангсапа занимается торговлей и контрабандой наркотиков и по роду своей деятельности наверняка знает многих, кто не задумываясь готов убить за понюшку белого порошка и, если потребуется, передаст самые священные откровения своих друзей-приятелей.

Нам нужна была информация о наемных убийцах. Для этого Ломан меня сюда и послал.

Он знал к тому же, что я лишился единственного хорошего контакта, имевшегося у меня в этом городе. Тот человек уже мертв, потому что однажды вечером на Рама-роуд-IV его в тусклом свете надвигающихся сумерек приняли за меня.

Пангсапе хотелось поговорить, и я ему не мешал.

— Припоминаю, как принцесса Александра несколько лет тому назад прибыла к нам с визитом. Все прошло изумительно. Все влюблялись в нее с первого взгляда. У нас даже родился для нее специальный титул — Учтивая Посланница. И теперь, я вижу, она совершает поездки, венчающиеся ничуть не меньшим успехом, а взять ее прошлогодний визит в Токио? Выше всяких похвал. Посылая за границу вместо напыщенных сухих дипломатов в мятых жилетках действительно интересных людей, Британия поступает очень умно и дальновидно.

Я не сказал Пангсапе, зачем пришел. Ломан, должно быть, намекнул. Я хотел задать лишь один вопрос: где профессионалы? Но ему не терпелось выговориться, и он говорил.

— Возможно, вам покажется странным, что я питаю такую нежность к членам британской королевской семьи. Не обессудьте. В конце концов, я был рожден в нищете и прекрасно помню тот день, когда впервые решился на воровство. Торговец поколотил меня, но в те дни я располагал только одним выбором — красть или голодать. Это произошло во время одной из речных процессий Королевской Баржи. Я стоял на набережной и притворялся, что слежу за ней. Кстати, вам доводилось видеть эту Баржу, «Срай Супанахонгс», во всей ее великолепной отделке? Нет? Она огромна и покрыта сверху выполненным из чистого золота гигантским листом. Я стибрил мешок с рисом на одном из базарных каналов, рис наполовину промок, провонял тиной, но я питался им шесть дней, почти неделю. — Пангсапа грустно улыбнулся. — Однако поступок этот любви к монархии во мне не разжег, ни к нашей, ни к какой другой. Но события происходят так быстро, что просто диву даешься. Вскоре после того мой отец — или человек, которого я почитаю за отца, — начал какие-то операции вместе с капитаном одного парохода, и оказалось, что нос у них направлен куда надо и хороший ветер они не пропускают. Пять лет. Всего пять лет — и я, подумать только, уже учился в Оксфорде!

Он замер в полной неподвижности, в улыбке появилось что-то неземное.

— Я получил степень в области экономики, но гораздо дороже мне то духовное богатство, которым ваша страна соизволила меня одарить. Именно в те годы я научился испытывать определенного рода любовь к совершенно посторонним для меня людям… ах да, я опять говорю о монархии.

Пангсапа чуть заметно склонился в мою сторону и отчетливо прошепелявил:

— Мне будет искренне жаль, если через несколько недель, а точнее двадцать девятого, случится нехорошее.

— Вам может предоставиться возможность предотвратить это.

— Воспользуюсь непременно.

— Все, что я хочу знать: где сейчас находятся профессионалы? Присутствует ли кто-то из них сейчас здесь? В Бангкоке?

— Профессионалы?

Я поднялся с подушек и прошелся по комнате. Должно быть, намек был недостаточно ясный.

— Ломан приходил к вам?

— Мне незнакомо это имя.

— А от кого вы узнали, что я приду?

— Мне никто ничего не говорил.

Я остановился и посмотрел на Пангсапу сверху вниз.

— Может быть, перейдем на ты? Пангсапа, ты не ждал меня?

— Не раньше, чем ты позвонил. — Он сидел как маленькое черное изваяние, на лице-маске жили одни только по-кошачьи желтые глаза.

— О'кей, Пангсапа, — сказал я. — Так что ты там говорил о твоей немеркнущей любви к монархии и королевской фамилии?

Он терпеливо объяснил:

— Не забывай, что весь город уже начал подготовку к этому визиту, назначенному на двадцать девятое. Полиция и службы безопасности необычайно активизировались. Ни для кого не секрет, что ждут беды — беды весьма определенного рода. Зачем бы еще ты ко мне пришел? Нужна информация, я понимаю.

— Ты никогда меня не видел раньше, — сказал я.

— Но ты уже бывал в Бангкоке.

Я вынужден был согласиться. Все равно. Пангсапу мне указали в качестве источника информации, а каким же источником информации он мог быть, окажись вдруг, что ему неизвестно о том, чем я занимался в Бангкоке два года назад? Однако я наседал.

— Тебе уже приходилось вступать с нами в контакт?

— Я знаю человека по имени Паркис.

— Что ж, отлично, — Паркис работал в Лондоне, в Центре. — И все-таки продолжим о профессионалах. Мне нужно знать схемы их передвижений.

Пангсапа выглядел озадаченным.

— Мне не совсем понятно, кого ты подразумеваешь под профессионалами…

— Я имею в виду Винцента… Сорби… Куо… Грек по кличке Живчик… Хидео… этот мафиози, как его…

— Зотта.

— Вот-вот, Зотта.

Я снова вздохнул с облегчением. Он не отрицал, что знает Зотту. Сейчас, после того, как в результате гибели Примеро канал в Буэнос-Айресе оказался блокирован, мафия основную часть своего товара из Бангкока отправляла через Неаполь на Ресифи. [33] Зотта выступал в этом главной фигурой. Пангсапа не мог его не знать. Это был его бизнес.