В большом кресле в центре — которое обычно занимал президент — расположился Саттертвайт; он как раз находился в нем, когда прозвучали сигналы вызова президента. Не извиняясь, он быстро вышел из комнаты и стремительно зашагал на своих коротких ногах к восточному выходу из здания.

Прошедший прошлой ночью снегопад оставил на дороге слой затвердевшего снега. Было ясное холодное утро, и число репортеров, в теплых пальто и ботинках, осаждавших оба здания, казалось больше того, которое Саттертвайт наблюдал в ночь президентских выборов. Потребовалось четыре охранника во главе с агентом секретной службы для того, чтобы расчистить ему путь в этой давке.

Внутри Белого дома даже приемная для прессы была пуста. Белый дом на неопределенное время оказался закрыт для репортеров. Сообщения президента передавались прессе Перри Херном на грязной истоптанной лужайке. По пути в кабинет президента он увидел Халройда, специального агента, стоящего во главе отряда по защите Белого дома. Саттертвайт изменил курс, чтобы отдать ему распоряжение:

— Найди Дэвида Лайма. Передай ему, что я жду его для доклада в зале заседаний Совета Национальной Безопасности. Он может все еще находиться в АНБ.

— Да, сэр.

Халройд вышел, а Саттертвайт был пропущен в резиденцию президента.

Вместе с президентом находились Декстер Этридж и пресс-секретарь. Херн собирался уходить. Он кивнул Саттертвайту, подобрал свой портфель и, обходя Саттертвайта, направился к двери.

— Боюсь, они захотят большего, — бросил он через плечо.

— Это все, что я довожу до их сведения. Заставьте их смириться с этим, Перри. Приукрась сообщение, насколько ты сможешь, постарайся все-таки их удовлетворить.

Херн остановился около двери.

— Навряд ли их удастся удовлетворить чем-либо, кроме конкретных новостей, господин президент. «Мы сделаем все, что можем, мы ожидаем скорейшего разрешения» — не важно, в какие слова это будет оформлено, все равно это звучит слишком похоже на то, что они много раз слышали раньше.

— Черт побери, я ничего не могу с этим поделать! — Президент вспыхнул; у него был очень усталый вид, глаза покраснели.

Перри Херн тихо удалился. Этридж тоже производил неважное впечатление. Вялый, под глазами набухли мешки, у него был явно болезненный вид. И не удивительно, он получил сильный удар.

Саттертвайт устал так же, как любой другой, слишком устал для формальностей. Он обратился к президенту с резковатой фамильярностью, которую обычно держал при себе на публике.

— Я надеюсь, вы вытащили меня сюда не для рапорта об успехах. Когда мы что-нибудь получим, я дам вам знать.

— Полегче, Билл.

Он заметил легкий шок в глазах Этриджа, поморщился и кивнул, принося извинения. Президент сказал:

— Мы должны выработать линию поведения.

— Относительно того, что говорить прессе?

— Нет, ничего подобного.

Президент взял в рот сигару, но не зажег ее, что усилило гортанность его голоса.

— Это все та идиотская пресс-конференция, которую они провели прошлой ночью.

— Какая пресс-конференция?

— Ты не слышал о ней?

— Я был занят по горло, господин президент, вам это известно.

Декстер Этридж спокойно произнес из своего кресла:

— Часть лидеров конгресса прошлой ночью провели объединенную пресс-конференцию. — Его голос звучал сухо и неодобрительно. — Вуди Гест, Фиц Грант, Уэнди Холландер и некоторые другие. Представлены обе палаты и обе партии.

Президент подтолкнул ему через стол номер «Нью-Йорк Таймс».

— Лучше прочти это.

Саттертвайт уже видел этот номер «Таймс» в течение дня, но у него не было времени прочесть его. Заголовок вверху первой страницы был набран самым крупным шрифтом, который когда-либо использовался в «Таймс»:

Каждое из этих двух слов жирными высокими буквами протянулось во всю ширину страницы. Внизу страницы под двумя колонками фотографий хорошо знакомых лиц шел текст:

Пока Саттертвайт читал, президент говорил:

— Каждый из них звонил мне. Поступила гора телеграмм высотой с милю.

— Как разделились мнения в телеграммах?

— Примерно шесть к четырем.

— За или против твердой линии?

— За. — Президент медленно выговорил это слово, и оно будто повисло в воздухе. Наконец он добавил: — Кажется, публика не настроена просто оставаться в бездействии и скорбеть по этому поводу. — Он вынул сигару изо рта, голос стал жестче.