Руки Селима: грубые, покрытые шрамами, но длинные ловкие пальцы придавали им красоту. Ноги? Засунуты в ботинки, покрыты сверху халатом. Не было ни малейшего намека и в глазах, глубоко посаженных в скрывающих их углублениях — всегда полузакрытых, неопределенного цвета.

— Осталось еще немного, — сказал Селим. — Несколько дней.

У Фэрли появилось ощущение, что Селим тщательно с интересом изучал его самого. Того, кто оценивал, самого оценивали. «Составляет мнение обо мне. Зачем?»

— Вам не страшно, не так ли?

— Я бы так не сказал.

— Вы немного рассержены. Это понятно.

— Моя жена ждет ребенка.

— Как мило с ее стороны.

— Вы обеспечиваете свое собственное уничтожение, — сказал Фэрли. — Я надеюсь, что смогу приложить к нему руку.

Его слова вызвали улыбку Абдула. Реакция Селима, как всегда, не поддавалась определению. Селим ответил:

— Пускай то, что случится с нами, вас не волнует. Наше место всегда смогут занять другие. Вы не сможете уничтожить всех нас.

— К этому времени вы уже убедили довольно много людей, что стоит попробовать. Вы этого добивались?

— В некотором роде. — Селим сделал движение. — Послушайте, Фэрли, если бы мы были евреями, и на месте вашего Капитолия стояла берлинская пивная, внутри которой сидел бы Гитлер со своими штурмовиками, вы бы поздравляли нас. И это подтолкнуло бы многих немцев последовать нашему примеру.

Этот аргумент был также рассчитан на глупца, как листовка общества Джона Берча. Поразительно, как такой изощренный человек, как Селим, мог верить в него. Фэрли ответил:

— Существует лишь одна разница. Люди не на вашей стороне. Они не разделяют ваших идей — очевидно, что они более склонны поддерживать репрессии, чем революцию. Я процитирую одного из ваших героев: «Партизанская война обречена на поражение, если ее политические цели не совпадают с чаяниями народа». Слова председателя Мао.

Было хорошо видно, что Селим был поражен, даже больше, чем Абдул. Он выпалил в ответ:

— Вы позволяете себе цитировать мне Мао. Я покажу вам Мао. «Первый закон военных действий — защищать себя и уничтожать противника. Политическая власть коренится в стволах орудий. Партизанская борьба должна научить людей значению партизанской войны. Наша задача — усиливать партизанский терроризм, пока мы сможем заставить врага постепенно становиться более жестоким и деспотичным».

— Мир не является лабораторией, где вы можете изощряться в тупости. Ваш рецепт скорого на расправу правосудия пахнет убийством. Почему вы не продолжаете начатое и не убиваете меня? Это то, чего вы на самом деле хотите, разве не так?

— Я бы это сделал с удовольствием, — признался Селим бесчувственным голосом, — но боюсь, у нас не будет такой возможности. Видите ли, мы слушали радио. Ваш друг Брюстер согласился на обмен.

Он попытался скрыть свои чувства:

— Было бы лучше, если бы он не сделал этого.

— Вамне было бы лучше. Если бы он решил спровоцировать нас, мы бы вернули ему ваше мертвое тело.

— Я не сомневаюсь.

— А ты мужик ничего, — сказал Абдул.

Когда они вышли, Фэрли тяжело осел на кровать. У них с головой не в порядке, у этих людей, считающих себя революционерами. Они живут в нравственном полумраке со своими стерильными догмами, которые не выходят за рамки того, что можно намалевать на плакате. Их безумная тяга к Апокалипсису вызывает ужас: как и вьетнамские генералы, они не станут особо задумываться, если им нужно будет взорвать весь мир, чтобы сохранить его.

Большинство из них были наивны от рождения, вещи представлялись им в понятиях, которыми оперируют кретины: то, чего нельзя полностью принять, полностью отвергается, если вам что-либо не нравится, вы должны полностью уничтожить это.

Но Селим не игнорировал вещи, он принимал во внимание все. Несомненно, он был психопатом, но нельзя взять и повесить на человека ярлык и затем поставить на нем крест: многие лидеры в мире производили впечатление законченных психопатов, но было бы грубой ошибкой назвать их сумасшедшими и удовлетвориться этим. Голова Селима может работать без ограничений, но это не значит, что она не знает амбиций.

Селим не подходил ни под одну категорию самоотверженного повстанца — искателя правды. В нем отсутствовали признаки усердного реформатора или просто возмущенного, негодующего человека. Такими были некоторые из его солдат, в первую очередь Леди («Двигай своей задницей, пока я не угостила ее ботинком», — и немного позже, когда они вышли из машины: «Делай, что тебе сказано. Если услышишь громкий звук, это будет означать, что ты мертв»). Но Селим вел не такую игру. У него в голове было что-то другое.