Мои надежды оказались тщетными. Я упорно задавала всем один и тот же вопрос и получала один и тот же ответ. Тогда я решила применить другую тактику. Пусть своего билета никто из них не знает, но ведь хоть что-то на листочек они со шпаргалок переписали, правда? Пусть зачтут вслух. А я за это поставлю тройку.

Кое с кем подобным способом мне и впрямь удалось расправиться, пока я не напоролась на одного типа, который при чтении почему-то орал так, что у меня заложило уши. Я сообщила ему, что не страдаю глухотой, на что он с достоинством возразил: «А что делать, если в этих формулах всюду восклицательные знаки?» Должна заметить, что восклицательным знаком в математике обозначается нечто под названием факториал.

Сей студент меня доконал, и я впала в оцепенение. Утешало лишь то, что в подобном положении бывала не только я. Например, моя мама, преподававшая когда-то в школе литературу, на всю жизнь запомнила ученика, в сочинении по «Грозе» Островского упорно вместо «темного царства» пишущего «тц». Когда моя мама иронически поинтересовалась, что же это за «тц» такое, тот, подумав, предположил: «Наверное, торговый центр?» Вероятнее всего, он списывал с готового комплекта сочинений, в котором для компактности кое-что было сокращено.

Из оцепенения меня вывел мой собственный двоечник, нашедший меня по расписанию экзаменов и мечтающий получить зачет. Я взбодрилась и приготовилась слушать. Однако день был какой-то неудачный. Студент продемонстрировал формулу и довольно интимным тоном прокомментировал: «Весьма существенно, что эта формула использует несчастные производные». На слове «несчастные» было сделано ударение. Я опешила. Почему они несчастные?.. Я еще понимаю, если бы ученик назвал несчастным себя, вынужденного производные заучивать. Но их самих!.. Может, мне послышалось? Или после вечерников у меня теперь не все в порядке с головой? Я сосредоточилась, и вот… о боже, опять! «Поскольку производные нам требуются несчастные…»

— Погодите, — жалобно перебила я. — Какие?

— Несчастные, — уверенно ответил двоечник. — Ну, грустные такие.

— А… почему они несчастные? — осмелилась уточнить я.

Он уставился на меня с безграничным удивлением:

— Потому что вы нам так сказали.

— Что?!

— Вы сказали, а я записал. Я всегда стараюсь записывать слово в слово.

— Немудрено, что вы при этом ничего не успеваете, надо записывать лишь основное, — прокомментировала я и сунула нос в его конспект. Неужели я дошла до того, что сама не ведаю, что несу? Запуталась в собственных проблемах и пренебрегаю профессиональными обязанностями… Ох, какой у него красивый почерк! Но ни одна фраза не доведена до конца… так я и чувствовала, что, если я несколько раз повторяю одно и то же, кое-кто считает своим долгом и запротоколировать это несколько раз… а тут что? «Это нечастные производные».

— Пишется раздельно, — пояснила я, слегка утешившись. — Мы с вами проходили частные производные. А эти — другие. Не частные. Вот и все. Ладно, давайте зачетку.

У меня не было больше никаких сил. А на очереди еще один вечерник.

— Ну, что бы мне у вас спросить? — уныло вздохнула я.

— Если хотите — про векторное произведение, — улыбнулся тот.

Я спросила. Он ответил.

— А вот если бы вам понадобилось сделать вот это…

— Я бы попробовал так… — оживился он.

— Замечательно! А если бы, например, проблему поставили следующим образом…

— Ну, тогда бы, наверное…

К реальной действительности нас вернул лишь голос лектора, мрачно поведавший:

— Сейчас вас тут запрут.

Я подняла голову. Уборщица нервно потрясала тряпкой перед моим носом.

— A y меня еще есть одна мысль, — сияя глазами, признался студент. — Только мне надо ее хорошенько продумать дома, с бумагой и карандашом.

— Прекрасно, — прокомментировала я. — В смысле, отлично. В смысле, пять.

— Я потом найду вас и все расскажу, — кричал мне вечерник, уволакиваемый собственным лектором по коридору. — Это так интересно!..

Все-таки чудесная у меня работа! Ни у кого больше нет подобной! Бывают моменты — петь хочется. А я еще и зарплату за нее требую. Непорядочно с моей стороны, честное слово…

— Так я и знал, что ты полезешь на этот пустырь, — выговаривал мне Леша, подкарауливавший за углом. — Ты ведь мне обещала — через пустырь в темноте не пойдешь, а проедешь остановку на трамвае. Ну ради спасения собственной жизни могла бы потратиться, а? Учитывая сложившуюся ситуацию.

— Я не из экономии, — оправдывалась я. — Я задумалась, а ноги сами понесли через пустырь. Я ведь здесь каждый день хожу! А ты как тут оказался?

— Ну, раз уж я понял, что ты полезешь на пустырь, пришлось оказаться. А то убили бы тебя там, а я бы угрызениями совести мучился. Зачем мне это надо?

— Так уж сразу и убили, — не могла не возразить я. — Но ты же не знал, во сколько мы закончим? Этого мы и сами не знали. Сколько же ты, бедненький, ждал?