Песни действия
вернуться

Дойл Артур Конан
Шрифт:

.

УМИРАЮЩИЙ ПСАРЬ

Мне стало жарко, — собаки заливались на все голоса, — Себя не жалея, провёл в седле я в тот день полтора часа. «Джек, у меня чахотка, — сказал я брату, — беда!» И вот, не успел оглянуться, как меня привезли сюда. Ночью вспотел я, — слабость меня охватила потом. А нынче горло схватило, спёрло, каждое слово — с трудом. Замучил тяжёлый кашель, не вижу, где тьма, где свет, Беда! Не успел оглянуться, и вот я — живой скелет. И раньше-то весил мало, а нынче — живой скелет, И раньше-то весил мало, а нынче — сошёл на нет. И раньше-то весил мало, а нынче, скажу без затей, Вешу я ровно столько, сколько самый худющий жокей. Доктор твердит: причина, что я тощего стал тощей, В хворобных каких-то тварях, что вроде сырных клещей. Зовут их… Кажись, «мукробы», точно не помню я, Но «муки» они мне «робят» и не дают житья. Всё, моя песня спета, знаю, дела мои — швах. Люди молчат, но это прочёл я в людских глазах. Херст за конюшней присмотрит, за псарней — мой Джек дорогой, Хотя присмотреть за сворой я могу, как никто другой. Всяк подтвердит, кто знает, что я говорю не зря: Нынче во всём Суррее лучшего нет псаря. Каждого пса щеночком помню. Лежу пластом, Но если увижу, что машет хвост, я скажу, кто машет хвостом. Чую природу, слышу голос её живой! Чую природу, знаю каждый скулёж и вой. Рядом со мной проведите четыре десятка псов И сорок их кличек вспомню на сорок их голосов. Книжек я не читаю, мне ни к чему они. Лошади и собаки, — в них и труды, и дни. Лошади и собаки, — им я душевно рад: Мне всегда интересно, о чём они говорят. Бешенство! То-то страсти! Сколько прошло? Пять лет. Нейлер, пёсик мой бедный! — Помните или нет? — Тащил я его из псарни, как тащат больных бродяг, А после мне сказали, что я спас остальных собак… Помню, Хозяин сказал мне: «Тебе бы за это, брат, Крест Виктории дали, когда бы ты был солдат». Стало быть, мне в награду орден бы дали — да-да! — Когда бы в солдатском званье я пребывал тогда. Явился Священник с Библией, пожелал мне её прочесть. «Здесь всё, — пояснил Священник, — обо всём, что на свете есть». «А есть ли там о лошадках?» — спросил я его всерьёз, И он всякой всячины на вопрос означенный. выдал мне целый воз. Читал он мне долго-долго, и, что интересней всего, Там ни одна лошадка не ржёт, как здесь, «и-го-го!» И я сказал Священнику: «Понятное дело, сэр: Лошадка — библейская, древнееврейская, и ржёт на другой манер!» Когда Священник был мальчиком, учил я его, как мог, В седле держаться, но, надо признаться, Священник — плохой ездок. Священник твердит… О Боже, я слышу охотничий рог! Скорее окно откройте, чтоб я свору услышать мог! По землям нашего Сквайра бежит она… Вот-те на! Да это же лает Фанни! Ей-Богу, она! Она! Вот старый Боксёр залаял, вот Храбрый залаял сам. — Я не хвастал, сказав, что знаю всю свору по голосам! А ну-ка приподнимите… Полюбуюсь минутку-две: Вон Сквайр на мидлендской кобыле скачет по мокрой траве. Лошадка должна быть умной, — иначе какой в ней прок? — Чтоб осилить могла бы и холмы, и ухабы, и лес, и душистый дрок. Ты, что ягнёнок, блеешь. — Джек, прекрати, наконец! Рыдать? Да на кой? — Ты вспомни, какой я прежде был молодец! Даже гордые дамы не бывали упрямы со мною наедине. Прибегали соседки в лесные беседки и без боя сдавались мне! Славное было время! В поле — шумной ордой: Пёрселл скакал на чалой, Доктор скакал на гнедой, На серо-стальной — Хозяин; не Бог весть какая масть, Но лошадь, бывало, одолевала ручей в двадцать футов, — страсть! Кейна отлично помню и Макинтайра — тож. Здешних помню, нездешних, старых и молодёжь. Полный дом гостей! До мозга костей — джентльмены. Жаль, господа Нашу славную свору в её лучшую пору уже не застали тогда. Чу! Свора резко вдоль перелеска рванула по следу — ату! Притомились кони от такой погони, поспеть им невмоготу. Ветер в спину свищет, лис дорогу ищет, — и найдёт! — и тогда, боюсь, Вернётся свора, вернётся скоро, вернётся ни с чем, клянусь! Ха! Кто из норки там на разборки крадётся? В глазах — огонь! И — вперёд, на север, — в поля, где клевер; но свора не мчит в погонь. Ни пёс, ни псица за ним не мчится, там всякий впал в слепоту. Эй, Мэгги, жёнка, ты крикни звонко, крикни вместо меня: «Ату!» Ты слышишь? Лают, мне слух ласкают. Ну, слава те! Взяли след. Бегут из чащи и лают, — слаще на свете музы?ки нет. Их век лечил я, их век учил я, и, Мэгги, пойми меня: По ним я люто тоскую, будто они мне и впрямь — родня. «Всему — свой предел и время», — Священник твердил не раз. И конь, и пёс, и охотник встретят свой смертный час. Мой пыл всегдашний — мой день вчерашний, который уже не вернуть. Я тоже — скоро… Задёрни штору… Мэгги, хочу уснуть… [7]

7

Ноябрь-декабрь 2004

Январь 2005

26.02.2005

10-13.05.2005

14-16.05.2005 (ред.)

19.05.2005 (ред.)

Публикации:

1. Артур Конан Дойль. Умирающий псарь. // Вестник Омского университета… 2008. № 2.
– 162 с. — С. 155–156.

ISSN 1812–3996.

Тираж 200 экз.

«СКАКАЛ НА ОХОТУ ХОЗЯИН…»

Скакал на охоту хозяин Под небом осенним и мглистым, Скакал он вьючной тропою, Скакал он с пеньем и свистом. «Вернитесь домой, ваша милость: Недоброе нынче мне снилось!». Полыхнул огонь. Грохнул выстрел. — Конь Понёсся. — Предатель, Каин, Кто свершил такое преступленье злое? Прости-прощай, хозяин! Вернулся с охоты хозяин. Друзья принесли его тело. Глаза — навеки закрыты, Лицо его — мертвенно-бело. «Кто знал бы, что снова… снова… Мы встретим здесь вас… такого?» Я схватил миледи. «Здесь твоей победе Не бывать! Был твой умысел таен. Вышло зло наружу. Марш на плаху! Ну-же!» Прости-прощай, хозяин! [8]

8

10.10.2007

Публикации:

1. Семь веков английской поэзии. Кн. 3 / Сост. Е.В.Витковский. — М.: Водолей Publishers, 2007.
– 1008 с. — С. 224…

ISBN 978-5-902312-33-8 Тираж 1.000 экз.

«ФУДР?ЙАНТ»,

корабль военно-морских сил Её Величества

Смиренное обращение к советникам военно-морского ведомства Её Величества, которые продали Германии старинное судно — флагман Нельсона — за тысячу фунтов стерлингов.

 Безденежье — удел глупцов, А мы… Себе мы — не враги: Наследство дедов и отцов Мы выставляем на торги! В делах застой, карман пустой. Наш хлопок, уголь — кто берёт? Торгуй святым; святое — дым. Вперёд, вперёд! Очаг Шекспира (господа, За это кое-что дают!), Уютный домик (не беда, Что это — Мильтона приют!), Меч Кромвеля (хотите, нет?), Доспех Эдварда (о, восторг!), Могила, где лежит Альфред, — Отличный торг! Сбыть мрамор — тоже не позор (Большая выгода при сём!). Эдвардов разнесём Виндзор, Дворец Уолси разнесём. Не будь ослом, — продай на слом Собор святого Павла. (Ай, Какой барыш! — Чего стоишь? Считай! Считай! Ужель неясно, торгаши, О чём ведётся эта речь? — Не отовсюду барыши Вам дозволяется извлечь! Историю не продают, Здесь неуместен звон монет. Мы продаём и жизнь, и труд, Но славу — нет! На бойню отведи коня (Он, старый, срок свой пережил!), Лакея не держи ни дня (Тебе он, старый, отслужил!), — Но взгляд широкий обрети На то, чем наш народ богат, И славный флагман вороти, Верни назад! И если нет, куда ни кинь, Стоянок лишних никаких, Старинный флагман отодвинь Подальше от путей морских. Открой кингстоны. Пусть умрёт, Когда иного не дано, И с флагом, с вымпелом уйдёт На дно, на дно! [9]

9

25-26.05.2004

Публикации:

1. Семь веков английской поэзии. Кн. 3 / Сост. Е.В.Витковский. — М.: Водолей Publishers, 2007.
– 1008 с. — С. 224–226.

ISBN 978-5-902312-33-8

Тираж 1.000 экз.

ФАРНШИРСКИЙ КУБОК

Кристофер Дейвис Сел на Мейвис, Сэм Грегор — на Фло, на Флоридку, Джо Чонси — на Дачника, На неудачника (Но Джо б разогнал и улитку!). Здесь были: Цирцея, Робин, Боадицея, И Честерский Боцман, и Ли, И Ирландка, что ранее, В Великобритании, На бегах обойти не смогли. Маршрут лошадок На старте был гладок, Затем — резко в гору; там Четыре фута Под гору — круто! — И — к мельнице; дальше — к садам, К шлюзу Уиттелси. Но кого, спроси, Здесь преграды сдержать могли б? Любая преграда — Ничто: награда Фарнширский кубок! — Гип-гип! Букмекеры! Ставки! В давке у лавки Обсуждаются стати и масти. Леди — в бархате, в шёлке, Джентльмены — с иголки. (Ипподромные страсти-мордасти!). Молвил Браун: «Из сфер мы Не из этих, — мы с фермы, Мы — народец простой, неспесивый, Но явились на скачки Поучаствовать в драчке Мы с кобылкою старой и сивой. Пусть моя животинка — Далеко не картинка (Мы не льнём к благородным лошадкам!), Ноги — тонкие палки, Грива — вроде мочалки Да и та уж облезла порядком, — Но при всём, брат, при этом Лошадёнка — с секретом», — Молвил фермер с усмешкой игривой, И умолкнул, и снова Не промолвил ни слова О лошадушке старой и сивой… И заржали букмекеры, Что точны, как аптекари, В том, что ставок и шансов касается. «Ставка — сто к одному!» «Заключаю!» «Приму!» «Эта ставка весь день не меняется!» «Может быть, окосеет, Может, вся облысеет На финише эта кобылка?» «О её родословной Говорит, безусловно, Владельца кривая ухмылка». Тут же выползли слухи В фантастическом духе: Буцефаллос — родитель коняшки! «Пятьдесят к одному!» «Заключаю!» «Приму!» «На поджилки взгляните, на ляжки!» «Тьфу! Совсем неухожена!» «Джентльмены, похоже на То, что все мы для Брауна — веники!» Так усмешку простецкую Деревенскую, детскую Прочли городские мошенники. Браун молвил: «На бочку Деньги выложил. Точка. Ай, худоба моя, расхудоба, Даже будучи биты, Мы с фортуною — квиты, Если тяжко потрудимся оба!» Панорама приятными Разноцветными пятнами Засверкала от шляп и от юбок. Знала публика пёстрая, Что борьба будет острая: Награда — Фарнширский кубок! Вороные и чалые — Озорные и шалые, Каурые — лучезарные. Но волнуются зрители: Кто же тут победители? Кто осилит преграды коварные? Старт! — Мелькают копыта, Пылью тропы покрыты, Что изрыты, как в яростной сшибке. Сходу — через преграды! Все радёхоньки-рады, Приземлясь без единой ошибки! Словно шарики в лузу, К Уиттелсийскому шлюзу Полетели, помчались лошадки. Робин, Ли, и Цирцея, И Боадицея Чуть отстали на ровной площадке. А вот Дачник, хвороба, Сзади к лидеру — о-ба! — Пристроился, — прямо липучка! Недотёпой считался, Но, вишь, оказался На поверку — та ещё штучка! Ослабли Цирцея, Робин, Боадицея, А Ли, пусть без явной увечности, Но ужасно страдая, Побежал, припадая На все четыре конечности. Вот и Боцман сдался. А кто же остался? Трое вошли в их число, Всего лишь трое: Эти герои — Ирландка, Дачник и Фло. Какой союз! — Уиттелси, шлюз, Четыре фута барьер. За ним — с водицей Ров. Словно птицы, Взлетели! Вперёд! В карьер! Хотя бы дьявол Им палки ставил С криком: «Стой, говорю!» — Что дьявол значит, Коль приз маячит Бегущим ноздря в ноздрю!. Ну-ну, лошадушки, Крепитесь, ладушки, Ирландка, Дачник и Фло! Но кто, бедняжка, Там рухнул тяжко? Кому там не повезло? Победа, увы, была Так близко! Фло — выбыла! Во рву подвернула ножку. Джо и Дачник, в надежде На приз, как прежде, Готовы разбиться в лепёшку. «Дачник — победа!» «Джо Чонси — победа!» «Победа!» — сильнее грома Букмекеры, леди О близкой победе Шумят с трибун ипподрома. Пускай этот Дачник Всегда неудачник, Но Джо, разогнав его тушу, Обгонит природного Скакуна благородного, Обгонит — за милую душу! «Дачник — победа!» «Джо Чонси — победа!» — Гремит, как валы прибоя. Но не гром, не рокот, А копытный цокот Джо слышит рядом с собою. «Ирландка! Малышка! Жми! Дачнику — крышка!» — Кричат. Невтерпёж кому-то? Выходишь на финиш, — Вселенную сдвинешь, Когда в запасе — минута! Бегут коняшки, Не дав промашки. Ведь приз-то — не грош в кармашке. Бичи, что в воздухе Не знают роздыха, Им жгут-обжигают ляжки. И вдруг… Джо Чонси, Умом не тронься: Кончилась эта пытка: Была Ирландка, Сплыла Ирландка, — Побеждена фаворитка! Не надо жалоб, Мол, не мешало б Фортуне быть без капризов. Есть мозг и есть тело, Что делают дело, И нет никаких сюрпризов. Фортуна? — Да всуе Её поцелуи! Беги от красивых губок! Кто сказал «неудачник»? — Славен Джон, славен Дачник В борьбе за Фарнширский кубок! Что ж с кобылкою сталось, Коей сам Буцефаллос Был возможным родителем? Что там Стало с сельским хозяином, Показавшимся Каином Хамью, городским идиотам? — Шла в тот день хромоногая Лошадёнка убогая, И всё кашляла, и чихала, Но обидного, злого, Ни единого слова От хозяина не слыхала. Кто-то был при наваре, Кто-то — в полном прогаре Из-за этой вот самой лошадки. Фермер — счастлив: «Дружище, Огребли мы деньжищи, И дела наши нынче не шатки! Ты стара, но при этом Ты — лошадка с секретом, Ты — лошадка с особым галопом: От такой вот старухи И бывают прорухи, — Я не врал городским остолопам!» [10]

10

11.10.-26.10.2004

4-5.11.2004 (ред.)

РАССКАЗ КОНЮХА

Не сказка — быль: Пройти десять миль За двадцать минут! — Да вот Тот самый гнедой Жеребец молодой, Что в стойле овёс жуёт. Видал я коней И лучше, ей-ей, И хуже, — но реже, — зато Наш — отборного сорта, Наш — проворнее чёрта, Наш — это самое то! Какие в нём силы Дремлют! (Тпру, милый!). Взгляните: порода! стать! Но был он вначале В тоске и в печали И не мог на бегах блистать. В нём не было пыла, Но достоинства было В нём столько, что было б грехом Такого в коляску Запрячь, как савраску, Иль сесть на него верхом! И долго-долго О деле и долге, Похоже, не думал он. В высокие думы, Казалось, угрюмо И скорбно он был погружён. Есть душа и в скотинке! Ах, как на картинке, Он так замирал порой, Что и гривой не тряхивал, И хвостом не отмахивал Мушиный бесчинный рой! Какие в нём силы Дремали (тпру, милый!), Мы знали, — да что с того? Мы знать не знали, Башку ломали, Как заставить бежать его. И уж было рукой Махнули. (Какой В нём прок? А хлопот — не счесть!). И тут он твёрдо Побил рекорды Все, что были, и все, что есть! Наш конезаводчик Хозяин-молодчик Спортсменом был хоть куда. И нет чтобы жить Спокойно, — блажить Он начал (как все господа!). Купил он несносную Четырёхколёсную Повозку, — купил он то, Чего нет гаже: Только-только в продаже Оно появилось — авто! На уродце на гадком Он приехал к лошадкам, — (Я крестился и долго плевал!). Всю в грязище и в масле В наши чистые ясли Он машину поставил, — скандал! То вперёд она катится, То назад она пятится, Ей не нужно ни ласк, ни речей. Вельзевула союзница, Что сработана в кузнице, Что зачата во чреве печей. Ей, исчадию ада, И конюшни не надо Да и конюх не ходит за ней. Отведи постоянный Угол ей, окаянной, Керосину ей в глотку залей, И, как накеросинится, Тут же пукнет, и двинется, И гоняй её, сколь ни захошь, Но закончатся радости, Если вовремя гадости Ты по новой в неё не зальёшь. Стало быть, наш молодчик, То бишь, конезаводчик, Учудил, — прикатил на ней. Новомодные фортели Воздух нам перепортили Взбудоражили наших коней. Шофёр неважный (Зато отважный!), Знал хозяин один лишь финт: Для езды на обновке, Для её остановки Предусмотрен какой-то винт. И вдруг — случилось! Остановилось Авто. (Знамо дело: грязь!). И винт, зараза, Не выручил. — Сразу Заглохло авто. Вылазь! Хозяин в злости Велел: «Всё бросьте На помощь — тащить меня!» И вот беднягу, Как в колымагу, Впрягли мы того коня! Впрягли беднягу, Как в колымагу, Надев на него хомут, А я чуть позже, Накинув вожжи, Шепнул: «Не боись: я тут!» Само достоинство, На наше воинство Взглянул гнедой свысока И с видом лорда Попёр он гордо Клёпаного рысака… И хоть не был злобы Он полон, чтобы Весь мир до конца проклясть, Он был в раздраженье От положенья, В какое сумел попасть. Казалось, людишкам Он молвил: «Слишком Я вам уступил. И что? Какая низость — Такая близость С заезженным вашим авто!» — (А то!). (И всё ж к вершине Он шёл!). — В машине Хозяин остался. Вдруг Я испугался: «Ба-бах!» — раздался Противный знакомый звук. Мотор проснулся. К чему прикоснулся Хозяин, трудно сказать, Но железный уродец, Веселя народец, Из грязи стал выползать. «Ну что ты, что ты, Сбавь обороты!» — Взмолился хозяин. Увы, Поладить с мотором Людским уговором Бессильны и я, и вы. «Стой!» — был возглас панический, Но мотор металлический Его не воспринял всерьёз: Не боятся гайки Ни кнута, ни нагайки, Не боятся людских угроз! И медленно скорости Прибавлял после хворости Мотор; он гудел и дрожал. И, машиной толкаемый, Гордый конь, понукаемый, По тропинке неспешно бежал, Но, с машиною связанный, Шевелиться обязанный, Он помчался во весь опор И прибавил спорости К нараставшей скорости, Ибо так заработал мотор. Он шёл по грязи Так, словно лишь князи Были в его роду, Словно принц крови, Для народной любови Доступный лишь раз в году. Пусть люди, мол, носятся, Ко мне не относится Эта вся ерунда. Ах, умей он речи Вести человечьи, Он бы точно промолвил: «Н-да!» И струхнул хозяин, Как смекнул хозяин, Что мчится без тормозов, И воскликнул: «Боже, Помоги!» — И что же? Господь не ответил на зов. Но какой-то там клапан Был случайно полапан, И в машину вселился бес, И сия игрушка Понеслась, говнюшка, Понеслась, точно твой экспресс! Наш конезаводчик, Повиляв меж кочек, Выбрался на шоссе, И — «Мать моя, женщина!» — Всяк деревенщина Вскрикнул: увидели все Простодушные люди (И в увиденном чуде Не усомнился никто), Как со скоростью зверской, Точно поезд курьерский, Лошадка — тянет — авто! Как машина бежала, Как она унижала Благородство такого коня! Как страдал он, сердешный, На земле многогрешной На дороге средь белого дня! Как машина воняла, Как его подгоняла, Хоть шоссе не похоже на корт, — И гнедой против воли Из-за страха и боли Разогнался — и выдал рекорд! Не сказка — быль: Пройти десять миль За двадцать минут! — Сейчас Вопрос не гложет: Мы знаем, что может Лошадь в свой звёздный час! Зашумели газеты, Мол, неправильно это, Мол, всему причина — авто, Но в связи с рекордом Я при мнении твёрдом: Наш гнедой — это самое то! Но, увы, неспроста Наш гнедой без хвоста: Это всё, милый сэр, оттого, Что мотор поганый В молотьбе беспрестанной По волосику выдрал его! Кто б тогда на дороге Поглядел бы под ноги, Тот, наверно б, завыл от тоски, Тот завыл бы от жали: На дороге лежали Волоски, волоски, волоски… Что ж хозяин? Машину Разлюбил он, вражину, И с того распрекрасного дня Снова вспомнил лошадок, До которых был падок Ибо всадник и лошадь — родня. Вспоминать о моторах Он не любит, — как порох, Полыхнёт — и случится беда: Намекни хоть словечком, И с тобой, человечком, Он расстанется враз — навсегда! [11]

11

16-17.09.2004

Публикации:

1. Джон Хейвуд. Уильям Гаррисон Эйнсворт. Артур Конан Дойль. (Переводы). // Сегодня и вчера. Антология: в 3 т. — Омск: книжное издательство, 2005. Том 1.
– 544 с. — С. 366–370. — С. 359–361. ISBN 5-85540-500-1 (1 т.), ISBN 5-85540-499-4.

«НОРЫ! ЗДЕСЬ ОПАСНО!»

«Норы! Здесь опасно!» — особое выражение, которое используют на месте охоты, когда, преследуя добычу, когда хотят предупредить тех, кто остался за спиной, что впереди — кроличьи норы или какое-то иное претятствие, представляющее серьёзную опасность для жизни людей.

(Примечание А.Конан Дойля).

 Какая смерть, скажу я вам! (Предупреждаю, дорогие: Я этих дел не видел сам, Зато их видели другие). Они неслись от Шиллингли, Они неслись до Чиллингхорста, А лис дразнил их — ай-люли! — Минут, примерно, девяносто. От деревушки Эберно Их путь лежал вдоль речки Даун. Уже почти настигли, — но Хитрец помчался в Кирфорд-Таун. Промчали суссекский Кирфорд, И вид их был совсем не бравым: Их лис, увёртливый, как чёрт, Водил, мотал по сорным травам. С полдюжины осталось их В конце всей этой передряги, Когда гряды валов морских Они увидели, бедняги. То были: Хэдли-офицер, И Дей, и Джимми (псарь отличный!), И Пёрселлы, и Чарльз Адэр, И некий джентльмен столичный. Он вместе со своим конём Три сотни фунтов весил с гаком. Ах, как же весело на нём Он гарцевал по буеракам! Никто не знал, кому и кем Он в нашем графстве приходился. Ах, как сидел он между тем: Как будто впрямь в седле родился! Собаки взяли след, — и вдруг Ограда. Что же делать, братцы? Перемахнуть иль, сделав круг, С другого места подобраться? Наш джентльмен — перемахнул, И тут же в гневе и в досаде Он обернулся, и взглянул На тех троих, что были сзади. Как героический девиз, Он крикнул: «Норы! Здесь опасно!» И вниз, — и вниз, — и вниз, — и вниз, — И вниз, — в карьер, — на дно, — ужасно! В две сотни футов глубины Разверзла пасть каменоломня! (Они потом ругали сны, Кошмар увиденный запомня). Предупредить успев троих, Погиб, как истинный мужчина. Славнее тысячи других Одна такая вот кончина! И в людях долго не смолкал Суровый бас, густой и зычный. Надолго в душу им запал Отважный джентльмен столичный! [12]

12

28-30.06.2004

Публикации:

1. Семь веков английской поэзии. Кн. 3 / Сост. Е.В.Витковский. — М.: Водолей Publishers, 2007.
– 1008 с. — С. 226–228.

ISBN 978-5-902312-33-8

Тираж 1.000 экз.

ТАЙНАЯ КОМНАТА

В комнатке, мне перешедшей в наследство, Мне, исключительно мне одному, Годы терплю я чужое соседство, Годы чужую терплю кутерьму Публики пёстрой, где верует каждый В то, что кого и чего я ни жаждай, Должен я всё позабыть — и однажды Всем существом подчиниться ему! Вот предо мною солдат здоровенный, Грубый детина, кулачный боец. Нынче — растратчик вполне откровенный, Завтра — вполне откровенный купец. Сердце любое захочет, — получит И разобьёт, если сердце наскучит. Совесть его никогда не замучит: Он приручил её, пошлый хитрец! Рядом — священник, что склонен к расколу (Видно, в душе он — чуть-чуть хулиган!). Любит священник воскресную школу, Любит кадило и любит орган. Всякую мистику любит он исто, Любит он фразу, — была бы цветиста, Любит он ближних душой альтруиста Всех — и не только одних христиан. Третий — сомнений тяжёлое бремя Носит и носит в усталой душе. Младшего брата в последнее время В нём признавать начинаю уже. Прошлое счёл он печальной ошибкой, Твёрдую почву — текучей и зыбкой После того, как добавил с улыбкой К слову «учитель» приставочку «лже-. Тщетно пытается некто четвёртый Преодолеть полосу неудач. Вряд ли, с персоною встретясь потёртой, Скажешь впоследствии: тёртый калач! Робкий, затурканный жизнью дурацкой, Сворой преследуем он адвокатской. Жизнь его — спор утомительно-адский, Скрытые слёзы и сдержанный плач. В комнатке скромной, почти без убранства, С каждой минутой грустней и грустней: Тени собой заполняют пространство С каждой минутой тесней и тесней, С каждой минутой нервозней и резче. Мгла надвигается люто и веще, В ней растворяются люди и вещи, Святость и грех растворяются в ней. Сколько теней здесь, лишь Богу известно. «Пусть, — рассуждаю я, глядя во тьму, — Воинство это вполне бестелесно, Тесно становится даже ему». Бьются жестоко солдат и мошенник, Бьётся отшельник, хоть силой скуденек, Из-за меня, — и дрожу, холоденек, Жду и дрожу, что достанусь… Кому? Если меня неудачник получит, Бедность со мною займётся муштрой. Если священник, — он догмой замучит Мыслей моих независимый строй. Старые лица, новые лица, — Что ещё в жизни со мною случится? А — ничего: сомневаясь, влачиться Буду по ней, как и прежней порой.. [13]

13

8.09.-10.10.2004

ИРЛАНДСКИЙ ПОЛКОВНИК

Раз полковнику ирландцу попенял король британский: «Сэр, когда угомонится полк ирландский хулиганский? Драчунов у нас хватает и до выпивки охочих, Но на ваших поступает больше жалоб, чем на прочих!». Отвечал ему ирландец: «Эти жалобы не новы. К этим жалобам привыкнуть, сэр, должны давным-давно вы. Их враги распространяют лет, наверно, сто иль двести, Те, кого мы побеждаем, выходя на поле чести!» [14]

14

16.10.2003

Публикации:

1. Артур Конан Дойль. Поле для игры в гольф. Притча. Безрассудный стрелок. Дочь франклина. Ирландский полковник. // «Складчина». Литературная газета № 3 (15). Июль 2004 г. — 32 с. — C.10–11.