– А еще можешь? Можешь еще?
– то и дело пытал шорник.

"Придется их повеселить, ничего не поделаешь", - подумал Ветер. Ему и самому хотелось еще веселья, да и новую историю придумать не трудно. Он поглядел на одного из возчиков, представил, как тот важно восседает на своей повозке, как кобыла артачится, и незадачливый хозяин шлепается в грязь, потом силится стронуть ее с места: то за повод тянет, то за хвост, то упрашивает, то ругается. Деревенские веселушки Ветру уже надоели, слишком грубо в ушах отдавались, и он завел обычные стихи, хоть и без изысков, как раз для такой публики. Без труда, однако. Подстроился под говор того же возчика, поэтому звучала вся эта история просто, для слушателей не утомительно. А хохоту было!

Народ, видя, что там веселятся без них, начал постепенно собираться вокруг. Вскоре все уже шикали на слишком ретивых весельчаков, которые хохотали, перекрывая голос рассказчика. Ветер и сам веселился, делая паузы в самых смешных местах, чтобы все могли нахохотаться вволю. Как хорошо быть внутри людского моря, в центре всего! Когда тебе внимают, и хлопают по плечу. В самом конце бедняга-возчик отлучился в кусты по нужде, а кобыла услыхала вдали чье-то ржанье и рванула на звук. Так что незадачливому возчику пришлось догонять ее в спадавших штанах. Вокруг дружно грохнули. Все, особенно возчики.

Его еще угостили сабой, отказываться было нельзя, потом потребовали для него хлеба, мяса и сыра.

– Актер, что ли?
– раздался голос из толпы.

– Угу, - подтвердил Ветер, набивая рот.

– А где остальные?
– это был уже другой голос, и не очень-то он Ветру понравился.

– Я сам по себе, - осторожно пояснил он в толпу.

Из вокруг градом сыпались возгласы:

– Этот может!

– А еще будет?

– Сам, что ли придумал?

– Сам, сам, - подтвердил Ветер, торопливо поглощая свой ужин.

Люди тем временем разбрелись по своим местам.

– А еще чего-нибудь можешь?
– это все неугомонный шорник.

– А чего хочешь?
– спросил Ветер.

Ответил возчик, тот самый, что незаметно для всех стал героем истории про бедолагу с упрямой лошадью.

– А про дорогу можешь?

– Можно и про дорогу.

Ветру не хотелось больше напрягаться после сытного ужина, и он, не задумываясь, начал "Дороги", балладу Анхадэра Орфа, которую неизвестно сколько лет тому назад ему довелось переводить на витама. В зале слегка притихли, заслышав, что актер опять что-то рассказывает, но Орф, видно, был слишком тяжел и далек для них, и гул в зале снова сгустился. Закончив, Ветер понял, что не имел на этот раз успеха. Даже возчику, что хотел про дороги, не понравилось. К тому же, как только он закончил, из-за спины раздалось ехидное:

– Анхадэр Орф, "Дороги". Исполнено, к тому же, не лучшим образом.

Ветер резко обернулся на голос. Над ним насмехался длиннолицый человечек в хорошем платье с претензией на изящество. Из знатных, сразу видно, только мелких. Знатнички, как их тут называют. Ветер вызывающе выпрямился:

– Ну да, Орф. Заказывали про дороги - получайте дороги. Я и не говорю, что мои стихи.

Он услышал, как его новоявленные приятели разочарованно завздыхали.

– Сам-то только на дешевые стишки способен, - тянул свое знатничек.

Это был вызов. Вокруг сразу притихли, потом удивленно примолкли и по углам харчевни, пытаясь уразуметь, что случилось. Ветер встал и во всеобщем затишье направился к насмешнику. Тот подобрался, наполовину вытянул клинок. Но Ветер и не думал на него бросаться. Он мягко обогнул обидчика, настраиваясь и ловя ритм.

– Дорога привела его туда, где он не ожидал себе покоя, - начал он свой рассказ о прекрасной женщине, которая пела песню его родины.

Перед ним вновь предстала Ильмара, словно наяву, и Ветер постарался передать всю красоту и одиночество молодой женщины, потерявшей мужа и детей. Впрочем, не уточняя где и от чего. Он живописал их случайную встречу, любовь и расставание, о котором они знали с самого начала. Он рассказал о том, как оглядывался путник, уезжая по той же самой дороге, что привела его к гостеприимному крову, как женщина стояла у ворот, пока ее не скрыли из виду высокие деревья. Он ходил меж столов, ритмично взмахивая руками в тех местах повествования, где ему требовалось еще больше силы. Порой раздавались какие-то реплики и терялись без ответа. Ветер закончил, но тишина еще оставалась тишиной, ненадолго, пока одинокий голос не прервал ее:

– Н-да… без баб совсем никуда.

Все зашумели. Ветер сделал полукруг и подошел к недавнему обидчику. Тот нахмурился, сморщил лоб, как будто усиленно старался что-то припомнить.

– Не трудись, - угадал Ветер его намеренье.
– Это мои стихи. Я сотворил их только что. У тебя на глазах.

И направился к своим новым знакомцам.

– Вот это да! А красотка-то какая! Ну, прямо как наяву! Вот прямо перед глазами!
– разгоряченный сабой шорник чуть не обнимал Ветра.

– А чего, чего он тогда уехал? Жил бы себе с нею!
– напирал сзади незнакомый парень.

– А потом, потом-то чего было?
– интересовался давешний возчик.

– Потом?
– растерялся Ветер.
– Уехал и не вернулся. И помнил ее всю жизнь.

– Так чего тогда уехал?
– снова насел парень.

– Не всегда в жизни бывает, как хочется, - Ветер развеселился, сообразив, чего они так пристали.
– И вообще, это всего лишь история такая, придуманная, стихи.