– Ты ведь родом не из Бархассы?

Проклятый старик успел узнать про него немало. Знать бы только, что именно.

– Нет, - осторожно ответил Илча.
– Я долго жил в Бархассе, это правда, и сюда перебрался оттуда…

– Я не спрашиваю, что ты делал в Бархассе, я и так это знаю. Я спрашиваю, откуда ты родом.

И опять Илча барахтался в ледяной проруби, силясь вынырнуть.

– Из Бреши.

Старик на миг задумался.

– Это на побережье? Ты из Утонувшего Бреши?

Илча склонил голову.

– Теперь его так называют. Раньше это был просто Бреши.

– И что же там случилось в действительности?

– Я не знаю. Меня там не было. Я знаю то же, что и все. Пришла огромная волна и…

– Это мне и самому известно. И кто же твой отец?

К таким расспросам Илча приготовился заблаговременно.

– Он был известным торговцем.

– И чем же он торговал?

– Рыбой, - пришлось сознаться.

– Еще бы, чем можно еще торговать в городишке на побережье, забытом Нимоа!

– Наш доход составлял никак не меньше четырех-пяти полных мер в сезон, - вдохновенно соврал Илча, теперь-то ничего уж не проверишь.
– Мы процветали.

Таир едва заметно хмыкнул.

– Не хвались тем, что было, юноша. Теперь-то тебе хвастаться нечем.

Илча проглотил все остальное несказанное, заготовленное со вчерашнего вечера.

– А что другие родичи? Они тоже процветали?

Явная насмешка, но только на словах, в голосе - то же ледяное безразличие.

– У меня нет других.

Не рассказывать же ему, как довелось уцелеть. Что по чистой случайности отец отправил его к дяде, в дыру, еще более забытую Нимоа, чем Бреши. Что как только родной дом скрылся под водою, дядя свез его в Фалесту. Сказал, что хочет пристроить племянника, тут ведь своих пять ртов, а доход у него скромный, шестого не выдюжит, а сам свез и оставил посреди рыночной площади с двумя медяками в кармане. И если бы не местные темники из уличного братства, пареньку, не знавшему прежде ни ночлежных домов, ни голодных мук, пришлось бы худо.

– И где же ты был, когда твой город утонул?

Он что, насквозь видит?

– Меня отец учиться послал. Хотел, чтобы я со временем из Бреши выбрался, с нашими-то деньгами… В Тарезу послал, там есть такая школа для…

– Я слышал о ней, - вновь оборвал старик.
– Это легко проверить.

– Пожалуйста, - позволил себе Илча пожать плечами.
– Наставником там Альбон, господин Ри Альбон, полурыжий такой, полуседой. Он же половину той школы и держит. По знаменитости это третья…

– Я знаю. И что же твое учение?

– За сколько было заплачено, столько и выучено. Бреши утонул, отца не стало, деньги вышли, с тех пор я и живу… сам по себе.

– Да, ловкости тебе не занимать.

На что он намекает? Илча покрылся испариной. Неужели подозревает?

– И это говорит в твою пользу. Пока только это.
– Первый раз его глаза почти утратили водянистость, старик нахмурился.
– Что ты себе возомнил? Что Скания крутит мной, как вздумается? Что я приму всерьез ее посулы лишить себя жизни и не смогу тому воспрепятствовать? Она еще девчонка! А ты, должно быть, крайне жаден или истинно безрассуден, если решился надоедать ей после того, как получил от меня золото. Может, тебе показалось мало?
– Таир глядел все тяжелее, и Илча подобрался, готовясь, если что, дать деру.
– Скания - единственная дочь, и потому моя забота - оградить ее от бед. Ей суждено стать супругой достойного человека, а не бродяги, толкущегося помощником управителя в одной из моих лавок.

Все, Илчу попросту сочли недостойным, несмотря на самоуверенность Скании и надежды Танит. И в откуп от назойливого воздыхателя, на который, признаться Илча очень рассчитывал, ничего не предложили. Даже и браться не стоило. Ведь знал же, что затея глупая. Выпутаться бы как-нибудь подостойнее.

– Господин Таир представить не может, как я люблю его дочь… однако я готов подчиниться любому решению, потому что знаю… отец печется о ее благе, - скомкал он заготовленную фразу под водянистым взором торговца.
– И если я могу по-другому доказать свою преданность семье господина Таира… любым способом… даже если мне никогда в жизни больше не удастся увидеть Сканию… - совсем запутался Илча в пышных фразах.
– То я готов… по первому слову!

Старик пожевал губами.

– Любым способом, говоришь… Хорошо… зачтено в твою пользу. Вот что… Ты молод, Скания - слишком юна. Ничего не случится, если твою ловкость и ее чрезмерную, по моему мнению, привязанность испытает время.

Илча насторожился. Что за крутой поворот?

– Свататься к моей дочери может только человек достойный, но мир велик и возможностей подняться в нем не счесть. Даже для помощника управителя. Многие из нас начинали с малого. Моей дочери не нужен неудачник, привыкший пускать отцовские деньги на ветер. А потом и мои впридачу. Таких в Вальвире предостаточно. Моим зятем станет тот, кто сумеет приумножить и богатство, и славу моего дома. Для этого нужна не только смелость и ловкость, но и разум, и тонкий расчет. В ловкости твоей у меня сомнений нет, в смелости тоже. Я прекрасно помню, что не лишился дочери единственно благодаря твоему вмешательству.