Шрифт:
«Дать толчок? Да, это несложно. Но все эти крохотные добрые дела моментально теряются на фоне постоянного зла, страха и боли вокруг. Нищета, наркомания, жестокость, воспевание подлости — это постоянно вокруг, это проникает в сердца и разумы. Что могу сделать я?»
«Объединить тех, кто готов пытаться что-то изменить. Найти таких же, как ты. Повести их. Послужить скрепляющим раствором».
«Да кто за мной пойдет? С какой стати им вообще за мной идти? Я — никто! Бедный курьер, без пяти минут студент, и все! У меня нет ни силы, ни власти, ни денег, у меня вообще ничего нет!»
«Ничего, кроме отчаянного желания изменить мир. Ничего, кроме решимости идти до конца. Это все — ничто?»
«Нет, конечно, но…»
«Перестань лгать самому себе. И определись, наконец — либо ты действительно делаешь выбор и следуешь ему, либо можешь дальше думать о том, какой плохой мир и как страшно жить, и продолжать погрязать в рефлексиях. От того, что тебе плохо, страшно, больно и так далее — лучше не станет никому. Хотя если ты боишься даже попытаться — то лучше забудь обо всем понятом из книги, обо всех твоих мечтах и о прекрасных звездах далекой хвостатой галактики — черта с два они тебе посветят, если ты сдашься, не успев даже начать».
«А может, они все же прилетят? Зажгут небо и позовут с собой тех, кому…»
«Тебя — не позовут. Неспособные ни на что трусы им не нужны. Только те, кто боролся за свою мечту, только те, кто не сдавался перед трудностями, только те, кто сохранил себя — их звали, их забирали к себе. Но не трусов и предателей. Таким среди звезд не место».
«Я не предатель!»
«Это только пока. Но ты стоишь ровно в одном шаге от самого страшного предательства — от предательства собственной души. Откажись от борьбы. Сочти себя ничтожеством, ни на что не способным — и станешь им, предай свою душу — и будешь жить спокойно, забыв о звездах и тех, кто уносит к ним. Выбор твой».
Очень тихо, чтобы не потревожить Вениамина Андреевича, Стас поднялся с кровати и подошел к окну. Осторожно отвел в сторону штору, посмотрел на улицу.
Внизу величаво несла свои воды Нева. А в темной глади отражалось множество крохотных огоньков. Стас перевел взгляд на небо…
Мириады ярких, живых звезд горели в бархатной синеве небес. И юноше казалось, что каждая заглядывает ему в душу и смотрит испытующе: что ты выберешь? Отречешься? Или…
И чем дольше он не отводил взгляда, тем сильнее становилось ощущение, что все эти звезды — вовсе не гигантские газовые шары, а теплые, живые огоньки, тысячи тысяч сердец Вселенной — и все они окружают его, согревают своим теплом и искренней, чистой любовью. Они звали, звали за собой, но не скрывали — путь долгий, путь трудный, через боль и страх, через «не могу», через самые страшные испытания, какие только возможно себе представить. Но только так и можно прийти к звездам — стать достойным их. Они не берут к себе кого попало. Они зовут только тех, кто прошел долгий путь и показал, что заслуживает звезд.
Теплые звезды кружились вокруг в завораживающем своей красотой и искренностью танце под музыку Серебряного ветра, вовлекали в эту невероятную пляску самого Стаса, проникали в самую его суть и сливались с ним воедино. Он словно бы ощущал биение мириадов сердец в унисон с его собственным и всем своим существом впитывал живое дыхание Вселенной. Она заглядывала ему в глаза, и безмолвно спрашивала: кто ты? Кто ты, живой человек, зачем ты? Неужели лишь для того, чтобы есть, пить, спать и воспроизводить потомство, которое сможет только повторить твой путь? Или ты и сам — живая и пылающая звезда, еще одно горячее сердце Мироздания?
— Я не звезда, — тихо сказал Стас. — Но я стану звездой! И я буду биться в унисон с этим животворным дыханием Вселенной!
И эти слова не прозвучали пафосным, бессмысленным бредом. Просто потому, что он и вправду принял решение. Лучше прожить коротко и ярко, по-настоящему, с целью и ради цели, чем медленно истлеть, обманывая себя бессилием.
— Я стану звездой! — разнесся по всему Мирозданию отчаянный мальчишеский крик.
И Мироздание его услышало.
II. VI
Мы не знаем, кто мы — дети красной звезды?
Дети черной звезды, или новых могил?
Двенадцать ударов маятника возвестили о начале нового цикла. Но сегодня Коста не стал выполнять свой ритуал полностью. Донесения и новости остались без внимания, да и медитацией он пренебрег — лишь в тысячный раз воскресил в памяти каждое лицо, не позволяя себе даже на секунду забыть о своем преступлении.
В пятнадцать минут первого крылатый взмыл в небо. Сегодняшняя встреча отличалась крайней важностью и непредсказуемостью, и на место следовало прибыть заранее.
В полукилометре от цели он снизился до самых верхушек деревьев и почти сразу приземлился, присмотрев удобную поляну. Уже пешком дошел до берега озера, огляделся — все чисто. Нашел затененное место, удобно устроился меж переплетающихся корней огромной сосны, закрыл глаза. Сейчас основным органом чувств являлось не зрение и даже не слух.
Деревья едва различимо волновались. Вчувствовавшись, он услышал их чуть встревоженный шепот — здесь был чужак. Коста был одним из очень немногих жителей Терры, кто мог насладиться тишиной природы в полной мере — его присутствие не тревожило ее покой, к нему приходили животные и прилетали птицы, а деревья никогда и никому не выдавали его присутствия. Вторжение же любого другого человека вызывало настороженность. Звери разбегались, птицы прятались в высоких ветках — они помнили, что сотворил человек с этим миром, и не доверяли ему. Когда-то они не доверяли Косте — чувствовали его чудовищную природу, видели кровь на его руках. Но — прошло время. Не забыли, нет, но простили. Его все простили. Кроме него самого.