— Ну-с… Неплохо, неплохо. Лучше, чем в прошлый раз, — Валентин Александрович почесал уже полуседой висок. — Итак, господа юристы: Авканов — семь, Адаренко — пять…

Один за другим, по мере перечисления студенты вздыхали — кто с облегчением, кто горестно. Вторых было раза в два больше: мало того, что преподаватель требовательный, так и сама дисциплина — одна из самых сложных по объему изучаемого.

— Левтанов — двенадцать…

Самые завистливые зло покосились на счастливчика. Остальные никак не отреагировали — привыкли, второй год уже всё-таки. Сам же Левтанов довольно улыбнулся. Так, чтобы заметили не все, а только те, кто присматривался бы. Работать на ненужных людей — неблагодарное занятие.

— Эчвадзе — девять. Ну, — преподаватель посмотрел на наручные часы, — Всё, перерыв. Домашнее задание дам на следующей паре.

Группа высыпала в коридор, а затем, дождавшись, пока «старый хрыч» скроется в лифте, начала бурно делиться впечатлениями по поводу прошедшего семинара.

— Вовк? — к Левтанову, приводящему около зеркала в порядок вечно растрепывающуюся прическу, подошел его друг-сокурсник.

— Коль, я же просил…

— Хорошо, хорошо, извини. Владимир!

— Во! Я слушаю вас, Николай! — Левтанов, закончив с зеркалом, с улыбкой повернулся к собеседнику.

— Владимир, как вы смотрите на то, чтобы спуститься в кафе?

— Отличная мысль, Николай, я всецело ее поддерживаю!

Ребята направились к лестнице, не став ждать лифта.

— Слушай, а ты это… реферат сделал? По уголовному? — Коля оглянулся по сторонам, отслеживая, чтобы никого из их преподавателей не оказалось поблизости.

— Что, опять? — вздохнул Левтанов.

— Мне только посмотреть! Ну, не понимаю я ее, не понимаю!

— Его.

— Его… Все равно не понимаю!

— Раздолбай ты… Ладно, завтра принесу.

Реферат, в принципе, ему был не нужен, так как он его уже сдал. А резервный файл… Ладно, черт с ним, пусть читает. Нехорошо будет, если одного из немногих людей, с кем можно нормально пообщаться, отчислят.

Самому Володе — или, как он приучал себя звать, Владимиру — учеба давалась не то что очень легко, но порядком легче, чем другим из их группы. Начиная хотя бы с того момента, что он поступил на юрфак не «потому что престижная высокооплачиваемая профессия», а по собственному выбору. Реальный же интерес к объекту изучения — уже половина дела. Особенно это стало заметно на фоне сокурсников: отличников, кроме Левтанова, в группе было всего трое, плюс человек десять хорошистов — конечно, если смотреть на тех, кто учился реально, а не проплачивая каждый второй экзамен.

Вторым немаловажным фактором, без которого, наверное, первый оказался бы бесполезным — с преподавателями просто нереально везло. На взгляд Владимира, конечно же. Если для прочих это были «стервы», «сволочи» и прочие нелестные эпитеты, то для него — честные, неподкупные люди. Честные, конечно, в меру — чтобы совершенно честные люди, да в институте? То есть хоть им и приходилось довольно часто ставить положительные оценки совершенно не заслуживающим их, но и тем, кто того заслуживал, они баллы не занижали, оценивая по должному.

А всё могло сложиться совершенно иначе…

Если не употреблять красивых эвфемизмов, то школа буквально выплюнула парня. Уже начиная со средних классов взаимная неприязнь первичного образовательного учреждения и юного Володи Левтанова не давала нормально жить ни учреждению, ни Левтанову, и когда пришло, наконец, время расстаться, оба были неимоверно рады. Однако несмотря на все пройденные в процессе мучения, Владимир вышел совершенным победителем: путем ежегодных обращений в местное представительство Министерства образования он доказал, что неудовлетворительные оценки ему ставились незаслуженно и, в конце концов получил хороший аттестат, на который в последние годы почти и не надеялся.

Родители — отец-инженер и мать, преподаватель права в ВУМе, были искренне рады успеху сына. А радоваться стоило: хоть денег в семье водилось не особо много, но большие профессиональные связи, а теперь и качественный аттестат давали возможность поступить в любой московский институт. И вот здесь юноше пришлось крепко задуматься.

С одной стороны, в Вышке он знал практически всех и его знали практически все. Но при этом последние уже лет десять как набор специальностей там был… ну, очень специфичен. И ни на одну из них Володю не тянуло. С другой стороны, была куча менее престижных институтов, где интересные специальности были и связи куда было не так трудно подключить. А с третьей стороны, он и сам не смог бы со стопроцентной точностью сказать, на какую бы профессию ему больше хотелось. И это была проблема побольше двух предыдущих.

Проведя последние годы в не прекращавшемся конфликте с большей частью учителей, Левтанов мало-помалу стал обращать свой интерес в сторону психологии. Скачав из сети несколько учебников, он усвоил некоторое количество весьма полезных основных принципов, и вскорости сумел убедиться в их полезности — после чего данный раздел науки заинтересовал будущего абитуриента еще сильнее. При этом Владимир имел очень неплохие способности к математике и вполне мог бы поступить на какую-нибудь доходную специальность Экономического факультета, требующую данных знаний. И хотя его самого эта область привлекала не слишком сильно, родители надеялись, что выбор падет на именно на финансовую должность. К счастью, юноше бесконечно повезло с семьей.