— Ну а в-третьих… — Кирилл подался вперед и прошептал, почти касаясь губами Стасова уха: — Дашь вашу книжку-то почитать? Понимаю, что запрещенная, но очень уж хочется вас понять.

— Эээ… Можно, конечно, но… у меня только один экземпляр. Если быстро прочитаешь, и вернешь в целости — тогда дам, — решился Ветровский.

Бекасов ему не нравился, не нравился отчаянно, но это юноша списывал на последствия не особо удачного начала разговора.

— Спасибо! Тогда я тебя в понедельник поймаю в столовой на большом перерыве, идет? Заодно про волонтеров скажу, что узнать удастся.

— Договорились.

— Ладно, удачи тебе — а мне бежать пора. Увидимся!

И Кирилл быстрым шагом направился к лестнице.

Стас вскрыл конверт, пересчитал… не поверил, еще раз пересчитал. Десять купюр по сто евро. Одно пожертвование принесло, наверное, больше, чем вся выручка, хотя размера последней он пока не знал. Сложив конверт пополам и сунув его в карман поглубже, Ветровский привалился к стене. Усталость полностью овладела им. Чуть подумав, он сполз по стене на пол, сел, обхватив колени руками.

«Надо встать, сходить за сцену, назначить время следующей встречи, и ехать домой»

Это было последним, что он успел подумать. Спустя несколько секунд юноша крепко спал.

Матовое белое стекло высокого абажура настольной лампы рассеивало свет. Мягкие приглушенные полосы ложились на блестящую поверхность письменного стола, освещая старые, пожелтевшие от времени бумажные листы и выцветший текст, когда-то черный, а сейчас — неразборчиво-серый.

Кирилл потянулся за чашкой с кофе, отпил пару глотков, поставил обратно, и вернулся к чтению. Продираться сквозь насыщенное непонятными и неверными терминами повествование было непросто — все же автор жил в конце двадцатого века, и многое из того, что сейчас является обыденностью, в те времена считалось фантастикой. Многие предметы автор называл совершенно неправильно, а что-то из придуманного им просто не могло существовать, современная наука доказала невозможность тех же биотехнологий такого уровня, какой был описан в книге.

— Ну и зачем он столько намудрил? — пробормотал вслух юноша, откидываясь на спинку стула и устало закрывая глаза. — Идея-то понятна, зачем только облекать ее во всю эту фантастическую обертку, которой не может быть? Надо же, блин, такое придумать — живые крейсера, пятьдесят миль в длину и двадцать в диаметре! Хотя любопытно, конечно… Вот только что же так привлекало в этой не очень прописанной идее всеобщей любви, творчества, и прочего? Мало, очень мало было информации в толстой книжке. Слишком много фантастики, и слишком мало информации об идеологической наполненности, чтобы составить свое мнение.

Вздохнув, Кирилл понял, что придется все же поступиться привычкой, и перелистнул десятка два страниц от конца. Да, все же это первая книга цикла. Вернее, две первые в одной обложке, ну да неважно. Если есть первые, есть и продолжение.

Отложив том в сторону, юноша коснулся сенсора на поверхности стола, перед ним тут же появились небольшой голоэкран и проецируемая клавиатура. Пальцы быстро заметались над светящимися клавишами, реагирующими на легкое прикосновение.

В открытом доступе, разумеется, запрещенной книги быть не может. Но в интерсети есть все. Надо только знать, где искать — или знать, кто может найти.

Через двадцать минут в глубине экрана коротко мигнуло сообщение о новом письме. Открыв сразу несколько файлов, Кирилл запустил программу-анализатор и, еще минут тридцать бился, составляя точные запросы. Потом перевел комп в состояние фонового режима, и вернулся к чтению. Распечатать вторую часть он успеет потом.

Пока что картина складывалась странная. Этот загадочный Орден, отталкивающий в своем презрительном игнорировании всех не принадлежащих к нему, и восхитительно притягательный в своей странности, чуждой и сумасшедшей красоте… он оставлял двойственное впечатление. С одной стороны, хотелось обезопасить себя от этого сборища невероятно сильных психов с нечеловеческими моралью, мышлением, и мировоззрением. С другой… С другой стороны, если бы сейчас небо запылало яркими цветами, а пресловутый голос возвестил бы о начале Поиска, самому Кириллу было бы непросто удержаться от страстного желания швырнуть в небо эти три странно звучащих слова. Притягательный и отталкивающий. Завораживающий и пугающий. Чуждый и в то же время неуловимо свой Орден.

— И вот это ты хочешь воссоздать здесь, в нашем мире? — усмехнувшись, проговорил юноша, вспоминая лихорадочно блестящие глаза первокурсника с психфака. — И ты думаешь, что у тебя хватит на это сил? Или, может, ты наберешься наглости объявить себя главой этого самого Ордена, самим Командором? А ответственности за всех тех, кто тебя признает — не побоишься?

«А если бы набрался? — очень тихо спросил он самого себя. — Если бы он набрался наглости и смелости, если бы не побоялся — я сам пошел бы за ним?»