— Всё понятно?

— Да, — ответил я, обнял её и поцеловал. — Извини, дорогая.

— В вашей семье у всех такое извращённое чувство юмора?

— Нет, только у Джо.

— И у тебя.

— Я только подыгрывал ему.

— И здорово это делал, даже меня обманул. А я не люблю, когда меня обманывают, пусть и шутки ради. Я так волновалась за тебя.

— С какой стати?

— Ну да, конечно! Теперь-то мне ясно, что ни с какой. Просто я, дура…

Анхела не закончила, высвободилась из моих объятий и вернулась к столу. Сев во вращающееся кресло, она нажала какую-то кнопку и обратилась к одному из двух стоявших на столе мониторов:

— Саманта.

— Да, Анхела? — раздалось в ответ мелодичное контральто.

— Что нового о «тайных вечерях»?

— Пока ничего существенного. Республиканцы и социалисты даже носа не высовывают. Похоже, они и ужинать будут при закрытых дверях.

— Понятно. И какой прогноз?

— Сейчас ещё рано делать выводы, но, судя по всему, у них возникли серьёзные разногласия. Возможно, я подчёркиваю: возможно— это лишь моё предположение — дело идёт к расколу. Никакой конкретной информацией мы не располагаем. Остаётся только ждать.

— Что ж, будем ждать.

Когда Анхела отключила связь, я спросил:

— К тебе все секретарши обращаются по имени?

— Не все, — ответила она. — Это во-первых. А во-вторых, Саманта не секретарша, она глава моей канцелярии. И, добавлю, моя близкая подруга. Если тебя это так интересует, то я не поощряю фамильярность среди моих подчинённых, но, с другой стороны, в неофициальной обстановке стараюсь обходиться без лишних формальностей. Видать, у тебя на родине всё не так, и короля там почитают за бога.

— А почему ты решила, что у нас есть король?

— Потому что в тебе, несмотря на твои свинские манеры, чувствуется аристократический лоск. Особенно это заметно, когда ты перестаёшь следить за своим поведением.

Я пододвинул стул и сел напротив Анхелы.

— Рик поделился с тобой своими догадками?

— Да. И я уверена, что он не ошибся. У тебя есть титул?

То, что я не ответил сразу, уже было ответом. Я не хотел лгать Анхеле, но и не мог сказать всей правды. Пока что не мог. Наш разговор свернул в то опасное русло, когда за одним следовало другое, и я чувствовал, что уговор, заключённый в своё время между мной и Дженнифер, в случае с Анхелой не пройдёт. Я должен выкрутиться, не солгавши, и впредь должен буду выкручиваться, утаивая часть правды, самую важную часть, от любимого человека… Чёрт, как я устал от притворства!

— Так какой у тебя титул? — настаивала Анхела.

— Принц Уэльский, — после некоторых колебаний ответил я.

Она фыркнула:

— Очень остроумно!

— Это не шутка. — Я даже обиделся: ведь я не солгал, сказал чистую правду. — Я действительно принц Уэльский, только это не тот Уэльс, что на Земле. У нас тоже есть Уэльс и есть Новый Уэльс. Я принц и того, и другого… Между прочим, о каких «тайных вечерях» ты говорила с Самантой?

Анхела поняла, что я пытаюсь переменить тему разговора, но не стала возражать.

— Собрания парламентских фракций накануне открытия сессии, — объяснила она. — После утверждения правительством окончательного варианта доклада они всеми правдами и неправдами заполучили его текст, это всегда происходит, и собрались обсудить своё поведение на завтрашнем заседании — когда нужно аплодировать, когда хранить гробовое молчание, а когда дружно качать головами в знак неприятия того или иного тезиса. В общем, обычная ситуация.

— Но, в частности, имеет свои нюансы, — заметил я.

— Что верно, то верно. Кроме всего прочего, Рик, как бы невзначай, сболтнул кому надо, что у тебя за душой не одна сотня миллиардов. Теперь многие считают, что наш брак готовился давно.

— А это что-то меняет?

— Нет, но это подлило масла в огонь. Узнав о моём намерении поставить на голосование поправку к конституции, республиканцы и их союзники по коалиции из социалистической партии всполошились. Разумеется, они сразу сообразили, что в случае отрицательного результата я назначу досрочные выборы, на которых их ожидает крупное поражение. Для лидеров фракции это не так смертельно, как для рядовых членов. Они-то будут находиться в самом верху партийного списка и при любом исходе получат места в парламенте.

— А что это им даст?

— Они сохранят верность принципам. К тому же риск благородное дело. Чем чёрт не шутит — а вдруг противникам поправки удастся заполучить сто один мандат.

— Разве это возможно?

— Маловероятно, но всё же не исключено. Одним из преимуществ и в то же время недостатков пропорциональной избирательной системы является гарантированное представительство оппозиции в парламенте. Причём, за счёт отсева карликовых партий, не преодолевших трёхпроцентный барьер, обычно ей достаётся больше мест, чем она того заслуживает.