— Что, вопрос встал именно так?

— Именно так.

— Потому что ты вылечил тех четверых?

— Тебя это не касается.

Грубо и зло. Не лезь не в свое дело, майор. Твое место там, куда тебя пускают. На большее не претендуй. Полутемный узкий коридор безразлично вытаращился ровным рядом закрытых дверей.

— Я думаю, что касается, — хмыкнул Гот. — Во-первых, командуешь здесь не ты; во-вторых, даже к рекомендациям я прислушиваюсь исключительно к понятным. По боевому расписанию каждый боец обязан хранить личное оружие в своем жилом отсеке. По уставу я не имею права запирать тебя где бы то ни было, кроме как на гауптвахте. И даже для этого нужны веские причины, а уж никак не твое пожелание. Соизволь объяснить свои требования, или я не стану их выполнять.

Зверь рывком откатил в сторону дверь. Вошел в узкую комнату и сел на койку в нарушение всех правил субординации:

— Времени мало, майор. Ладно, что тебя интересует?

— Что произошло?

— Я просчитался. Переоценил свои силы. По моим расчетам, меня должно было хватить на четверых и еще бы осталось. Что-то не сошлось.

— Чтобы выжить, тебе нужна чужая жизнь?

— Боюсь, не одна. Слушай, — Зверь устало прикрыл глаза, — я не собираюсь высасывать «Мурену» досуха. Сейчас я от нее отключусь, и что будет потом, не знаю. Хочешь пристрелить меня ради собственного спокойствия — давай. Не хочешь, уходи. И запри дверь.

Гот кивнул, шагнул к дверям, на пороге остановился:

— Если тебе нужно убить, чтобы выжить, зачем ты меня об этом предупреждаешь?

— Вот дурной-то, — пробормотал Зверь, не открывая глаз, — четверо лучше, чем один. Стоило мне пластаться, твоих орлов с того света вытягивая, чтобы потом стольких же угробить? Да, кстати, если я выйду раньше, чем ты сам двери откроешь… Стрелять надо на поражение. Лучше в голову. То, что останется, сожгите. Для верности. Все, иди.

— Яволь, — невесело хмыкнул майор.

Запирая замок, он подумал, не поставить ли в коридоре часового. На случай, если Зверь действительно выйдет раньше. Мысль была хорошая, но людей маловато. Оставалось надеяться, что сержант, кем бы он ни был, не сможет открыть замок изнутри.

Был черный тоннель, и ревущее за спиной пламя, и темнота впереди. Пути не видно. Да и есть ли путь? Лишь слабое дуновение, что касается иногда лица, указывает… нет, не дорогу. Этот умирающий ветер говорит, что есть еще куда бежать. А вой наступающего огня хохочет: беги!! Тебе есть от чего убегать.

Так было, когда уходило сознание. Вместо разума включались инстинкты, и самый главный, основной, брал контроль над телом.

Выжить.

Любой ценой.

Если любой, значит, нужно убивать. Чутье обострялось невероятно. Зверь слышал людей, слышал, как кровь бежит по их жилам, слышал… он слышал жизнь. Чужую. Чужие жизни нужно забирать себе.

Чтобы выжить.

Любой ценой.

Он вырывался из бреда и понимал, что ищет оружие. Хотя бы карандаш, не обязательно даже заточенный. Оружие. А еще способ открыть дверь. Дверь мешала выйти к живым.

Ускользая из-под контроля разума, тело пыталось спасти себя. Прямолинейно, бесхитростно, отыскивая самый простой и эффективный путь.

К людям.

На это уходили силы. Обычные физические силы. Когда их запас исчерпывался, возвращалось сознание, и Зверь доползал до койки, давая зарок удерживать себя в своей реальности. В своей, а не в той, куда затягивало сумасшедшее желание жить.

Не получалось.

Стоило телу получить передышку, и все начиналось сначала.

Зверь умирал. Но ему было смешно. Все не как у людей. Те теряют сознание от слабости, а он из-за нее приходит в себя.

Потолок над головой. Качается. Холодно. Ледяные иголочки смеха пугают больше, чем рвущийся по тоннелю огонь.

И снова не получается удержаться. Снова распахивается впереди непроглядная тьма, а за спиной гудит, дышит жаром.

Больно.

В последний раз он осознал себя у двери. Сидел на полу, прислонившись к стене, и бессмысленно разглядывал верхний угол дверного щита, вырванный из пазов. В здравом уме проделать такое ему было бы не под силу. Толстый, упругий пластик выгнулся наружу. Перекосило всю дверь. И слава богу, что перекосило. Только поэтому она и не открылась.

Вставать сил не было. Так что Зверь сидел и отвлеченно прикидывал, каким образом он сумел разблокировать запертый снаружи замок? Ведь как-то сумел. Иначе запорные язычки — еще те язычки: десять сантиметров стали — не позволили бы даже пошевелить дверь.

Хорошо, что открывается она в сторону, как на кораблях. А то ведь выбил бы, дури-то хватает.

«Дури-то у нас хватает, — вспомнилось с ленивой усмешкой, — у нас ума не хватает». В оригинале было сказано как-то иначе, но дело не в том. По уму, следовало сказать Готу, чтобы привязал спятившего сержанта к койке. Да как следует. Тут банальными наручниками не отделаешься. Для Зверя и в здравом рассудке не составляет труда любой сустав в любую сторону выкрутить, а уж когда о работе мозга речи не идет…